Энола Холмс и таинственные букеты - Нэнси Спрингер

Всё ещё улыбаясь, я вздохнула и отправилась паковать вещи. Пора было возвращаться в менее комфортное, но зато укромное и безопасное жилище миссис Таппер.

Глава семнадцатая

В ВЕЧЕРНЕМ ВЫПУСКЕ «ПЭЛЛ-МЭЛЛ ГАЗЕТТ» в колонке объявлений я прочла следующее:

Э.Х.: ЛАВРЫ ТВОИ. СМИРЕННО БЛАГОДАРИМ ТЕБЯ. Ш.Х. И М.Х.

Что?! Как неожиданно и приятно!

Сидя в своей доброй старой комнате в пансионе миссис Таппер, в одной сорочке, положив ноги на пуфик, я перечитала объявление:

«Э;Х.: ЛАВРЫ ТВОИ. СМИРЕННО БЛАГОДАРИМ

ТЕБЯ. Ш.Х. И М.Х.»

По лицу у меня расплылась глупейшая улыбка. Неожиданное признание братьев наполнило душу радостью и теплом.

Очень любезно с их стороны воздать мне хвалу, хотя решение загадки на самом деле было предельно простым; я сразу всё поняла, как только разложила латинское слово asparagus на части.

A spear of Gus — «копьё Гаса».

Гас — сокращение от Огастас.

Мне сразу пришёл на ум Огастас Кипперсолт, чьё имя я нашла в документах муниципалитета. Увидев, что он отправлен в психиатрическую лечебницу, я решила, что это не тот, кто мне нужен, и выбросила его из головы.

В каком-то смысле я была права: того Кипперсолта, которого я искала, больше не существовало.

Однако именно Огастас Кипперсолт был мужем Пертелотты.

После увлекательной ночи, проведённой в зарослях спаржи, и размышлений о значении этого растения я поняла, что мистер Кипперсолт обитает вовсе не в «Колни Хатч», и готова была поклясться своим носом, что его «посадили» в громадный контейнер в теплице. Честно говоря, я была настолько уверена в своих выводах, что, хоть мне и нравилась Пертелотта, отправила Ле- стрейду анонимную записку, в которой изложила свои подозрения и посоветовала «изучить вопрос».

Поскольку убийство Огастаса Кипперсолта скрыли, свидетельство о смерти никто не оформил.

А если по закону мистер Кипперсолт был ещё жив, ничто не мешало объявить его сумасшедшим. Как Флора подделала бумаги, как выманила доктора Ватсона из клуба и под каким предлогом вызвала санитаров, чтобы его забрали, я, вероятно, никогда не узнаю. Однако мне было предельно ясно, каким образом Флора отомстила врачу.

«Ну, бумажки кой-какие заполнила, чтоб его упрятать туда, куда он меня засунуть хотел, — сказала она сестре, когда я подслушивала их разговор за окном. — Так ему и надо».

Оказаться в психиатрической лечебнице на какой бы то ни было период времени — печальная участь, но я надеялась, что за неделю с доктором Ватсоном не успело случиться ничего дурного.

* * *

Пожалуй, мне даже повезло, что я порезала губу; благодаря этому я воздержалась от активных действий, которыми рисковала выдать себя с головой.

Только две недели спустя, уже после того как доктор Ватсон вернулся к врачебной практике, обворожительная мисс Энверуа нанесла визит добросердечной миссис Ватсон.

Я замаскировалась с помощью «лёгких и незаметных средств» Пертелотты, приклеила на висок родинку, изящно уложила парик и нацепила на него самую модную шляпку. Без ложной скромности замечу, что в лимонно-кремовом муслиновом платье, расшитом кружевом, я выглядела очаровательно, если не божественно. По этому случаю я захватила с собой букет из примул, цветков яблони и резеды душистой. Примула означала грядущее счастье, цветок яблони — здоровье, а резеда — искреннее уважение: я надеялась, что Мэри Морстен Ватсон это поймёт. У резеды душистой мелкие, непримечательные цветки, но она источает сладчайший аромат — отсюда и название. Их уместно вручить человеку, чьи удивительные достоинства завуалированы не менее удивительной скромностью.

Поднявшись на начищенное до блеска крыльцо, я протянула горничной визитку мисс Виолы Энверуа и принялась ждать, пока меня примут: я не сомневалась, что миссис Ватсон согласится со мной увидеться, но не была уверена, сможет ли она довериться мне так же, как в прошлый раз.

Видите ли, я всего лишь хотела удовлетворить своё любопытство — и всё.

Однако меня ждало нечто большее, о чём я даже не подозревала.

— Мисс Энверуа! — Хозяйка выбежала ко мне навстречу, раскинув руки в гостеприимном жесте; в домашнем платье бежевого цвета она выглядела так же скромно, как пучок резеды. — Как любезно, как неожиданно, что вы снова пришли! А какой чудесный букет вы принесли! — Она уткнулась носом в цветы, вдыхая аромат, и лишь затем передала их горничной. — Право, вы слишком добры.

— Осмелюсь возразить, миссис Ватсон. Такой человек, как вы, заслуживает всего самого доброго.

— Однако теперь мне ничего не нужно. Я счастлива: вы наверняка слышали, что Джон вернулся, целый и невредимый.

— Да, и я испытала невероятное облегчение — разумеется, не сравнимое с вашим.

— О! Признаюсь, я чуть не упала в обморок от переизбытка чувств, когда его увидела! Прошу, садитесь. Нам принесут чаю.

Зря я сомневалась в её доверчивости: миссис Ватсон была готова рассказать мне всё, от начала и до конца. Когда нам принесли чай и лимонные вафли, я как бы невзначай спросила, чья это заслуга, что её супруг нашёлся, — полиции?

— Вовсе нет! Полицейские признали, что у них не было ни единой зацепки.

— Значит, мистер Шерлок Холмс сам разгадал загадку?

— Нет, даже ему не всё известно. Мы до сих пор не знаем, кто преступник... Видите ли, когда Джон отдыхал в клубе, к нему подошёл неизвестный господин и сказал, что мистеру Шерлоку Холмсу срочно необходимо помочь в деле необычайной деликатности; сначала Джон отнёсся с подозрением к просьбе незнакомца спрятать визитки и врачебную сумку за диваном, чтобы никто не признал в нём врача, — видите ли, господин этот выглядел довольно причудливо, и лицо у него было странное, — однако мистер Холмс часто втягивал Джона в самые невероятные приключения, и мой бедный муж поверил злодею. Он пошёл за ним, словно ягнёнок на заклание, и за первым же углом на него выпрыгнули констебль и ещё один джентльмен из чёрного экипажа. Разумеется, когда его схватили, Джон сопротивлялся и кричал: «Что вы творите?! Я спешу! Меня ждёт мистер Шерлок Холмс!» Тут обманщик со странным лицом обратился к констеблю: «Видите, как всё плохо?» — а констебль ответил: «Да, вы правы. Типичный случай мономании. Идёмте, мистер Кипперсолт».

— Кипперсолт?! — воскликнула я, делая вид, что ничего не знаю. — Кажется, про него что-то писали в газетах?

— Да, так звали