К небесам - Карен Кёлер

– Видишь Большой Ковш? – Ням-Ням, эксперт по космосу, опять оседлала своего любимого конька.

Минутку, сначала надо сориентироваться: где я, где верх – ещё не так много звёзд взошло. Большой Ковш, погоди-ка, гм, может, вот это он? Я показываю:

– Вон тот?

– Правильно. Он относится к созвездию Ursa Major – Большой Медведицы – и напоминает формой колесницу.

Интересно, откуда она всё это знает. И почему медведица?

– Не вижу никакой медведицы.

– Её трудно разглядеть. Оглобля колесницы – это хвост, вон лапы, а остриё – голова.

– Чего? Не вижу ничего подобного. Никакой колесницы. Кстати, что такое «оглобля»?

Ням-Ням вскакивает с земли – наконец-то повод подвигаться. Она шагает по газону, топая правой ногой при каждой отдельной звезде созвездия:

– Вот Алькаид, Мицар, Алиот, оглобля – такая подвесная жердь на колеснице. Потом идёт кузов колесницы. Вот морда, а эти четыре нижние звёздочки – медвежьи лапы.

Мой взгляд, как теннисный мячик, перескакивает с неба на шаги Ням-Ням и обратно, но я так и не въезжаю.

– Всё равно не могу ничего разглядеть, Ням-Ням. Для меня звёздное небо – чёрный платок с мелкими дырочками. А за ним стоит огромная настольная лампа или что-то вроде того… Может, снек?

– Снек!

Мы одновременно расстёгиваем молнии комбинезонов, я выуживаю пачку чипсов – рифлёных с паприкой, а Ням-Ням, разумеется, хватает пакетик лапши быстрого приготовления «НЯМ-НЯМ» со вкусом креветок. Открыв её особым способом, она лупит по упаковке, чтобы раскрошить лапшу, и начинает читать очередной доклад о космосе.

– Даже представить себе не могу. Бесконечность? Ты только подумай!

Я пытаюсь. Не получается. У меня болит мозг.

– В голове не укладывается.

– Вот именно! А световой год – это не время вовсе, а расстояние, которое преодолевает свет за год! Ровно 9,46 триллиона километров. Трил-ли-она – ты хоть представляешь себе, сколько это нулей? Двенадцать, что ли, – мегамного нулей, в общем.

Я пытаюсь вообразить это число, но ничего не выходит. Шесть нулей ещё куда ни шло, но больше… Девять, двенадцать или семьдесят нулей – в принципе, без разницы, все эти числа вне моего разумения. Попробуй закрыть глаза и представить себе девятку с двенадцатью нулями. Ну что, получилось? Трудно, правда?

Я пытаюсь вообразить, насколько быстрый свет и как далеко он окажется за год, но от таких мыслей у меня шарики за ролики заходят. Я медленно прижимаю чипсик языком к нёбу. Обычно я уплетаю их пригоршнями, но тогда мне не будет слышно, что говорит Ням-Ням. Поэтому сейчас я ем чипсы по одному, как благородная дама, почти бесшумно придавливая их к нёбу. Ням-Ням высыпает приправу в пакетик с измельчённой лапшой и хорошенько трясёт его, чтобы всё перемешалось.

– А ещё представь себе галактики – бесконечное множество звёзд в водовороте закрученных спиралью солнечных щупалец, как у осьминога.

Я пытаюсь представить себе нашу Галактику в виде осьминога, а Ням-Ням имитирует руками колебания.

– Или чёрные дыры – они всасывают в себя всё на свете: солнца, планеты, луны, туманности, кометы – всё-всё-всё.

– Мой желудок тоже всё в себя всасывает – там тоже чёрная дыра, – говорю я, а Ням-Ням смеётся, хрустя крошевом из сухой лапши.

– Раз – и всосала Луну. Солнца раз – и нету. Всосала. Чёрная дыра – что-то вроде космического пылесоса: просто берёт и всасывает всю материю. Да и антиматерию тоже. Ещё одно такое слово – АНТИ-МАТЕРИЯ. Что это такое? Как материя может быть «анти»? Её нет, и всё-таки она есть?

– Может, как моя мама? Не здесь? И всё же здесь? Отчасти?

У Ням-Ням задумчивый вид.

– Может быть… Да. Всякие такие штуки. От них мыслительные мышцы ноют.

– Мозг икает!

– Просто умопомрачительно. Вот ты только представь: мы мчимся со скоростью сто семь тысяч километров в час через Вселенную и даже этого не замечаем. – Голос у Ням-Ням писклявый от волнения: – СТО СЕМЬ ТЫСЯЧ КА ЭМ ЧЕ!

Ням-Ням вскакивает и, смешно вытаращив глаза, несётся по саду, пытаясь развить скорость света, но её скорость измеряется не в световых годах, а в ням-нямах, что, впрочем, вдвое быстрее моей.

Девять (всё ещё, всё ещё, всё ещё)

С какой максимальной скоростью тебе доводилось передвигаться? Ты когда-нибудь ездил на скором поезде или летал в самолёте? В ракете? А может, ты, чего доброго, телепортировался? Я летала два раза в жизни – в Исландию и обратно. Это путешествие было самым быстрым из всех. Правда потрясающе, что мы всё время мчимся через Вселенную со скоростью сто семь тысяч километров в час и даже этого не замечаем? Может, это и есть моё самое быстрое путешествие: я лечу на Земле со скоростью сто семь тысяч километров в час через Вселенную. Земля – моё космическое такси, моя попутная планета, так сказать.

– Почему мы так быстро летим?

– Понятия не имею. – Ням-Ням тоже не знает. Запыхавшись, она падает рядом со мной на газон.

– Может, нас толкает Тоторо, – фантазирую я.

– А может, где-то есть огромный магнит, – сочиняет Ням-Ням.

– Но мы ведь не из металла.

– А земное ядро – из металла. ← Это снова Ням-Ням.

– Я тоже, смотри, чипсы притягивают мои руки как магнит. И тогда все они просятся внутрь, им ничего не остаётся, кроме как… – я зачерпываю из пакетика пригоршню чипсов и набиваю себе рот, – …отправиться ко мне в чипсопритягательный рот. Ням-ням-ням.

– Я обладаю галактической силой притяжения «НЯМ-НЯМ». – Она вытряхивает себе в рот целый пакетик сухой лапши и тянется к моим чипсам.

– Эй!

– Мой рот – чёрная дыра и всосёт твои чипсы. Держи крепче.

Знаешь, сколько отделов у коровьего желудка? Четыре! Сычуг, книжка, рубец и сетка. Мы недавно в школе проходили. Почему я запоминаю именно такие факты, а на звёздном небе могу разглядеть разве что Ковш – понятия не имею. У нас с Ням-Ням в желудке тоже четыре отдела: отдел для взрослой еды – не слишком большой; отдел для десерта – весьма растяжимый; отдел для снеков – как сумочка Гермионы Грейнджер: снаружи маленький, а внутри помещается бесконечно много. И, конечно же, отдел для картошки фри. Он в постоянной готовности. Меня хоть ночью разбуди и спроси: «Будешь картошку фри?», – и мой картофельный отдел ответит: «Да! Вот, пожалуйста! Открыто круглосуточно, семь дней в неделю! Давайте сюда!»

В нашей любимой кафешке работает Вюшня – вообще-то Вишня, но она произносит своё имя через «ю». А прозвали её так, потому что у неё ярко-красные волосы – прямо как вишня. Вюшня готовит самую вкусную картошку фри по особому рецепту. С луком во фритюре. Мама её люби…

– Земля – это лава! – визжит Ням-Ням.

Вечно она выбирает самый неподходящий момент! Время снова превращается в гепарда, земля – в лаву. Я тоже визжу, Ням-Ням вскакивает, я за ней, мы бежим по саду, ищем, куда бы запрыгнуть, чтобы не касаться земли и не утонуть в раскалённой лаве. Но яблоню прошлой зимой сломал ураган – вариантов мало. Мы обегаем вокруг палатки, спотыкаясь в темноте, но ничего высокого не находим. Чёрт, мы вот-вот расплавимся! Наконец мы забираемся на стол на террасе, но под нашим весом он начинает опасно шататься, и я слезаю, испугавшись, что он сейчас под нами развалится. Папа отодвигает занавеску – он до сих пор говорит по телефону. Показывает жестом, что ничего, мол, не поделаешь.

– ЛАВА! – кричит Ням-Ням, и я поспешно семеню к ветке соседской магнолии, подскакиваю, пытаясь до неё дотянуться, но у меня не получается.

Ням-Ням вдруг прыгает на меня сзади и валит на землю, мы катаемся по газону, она пытается удержаться сверху, и я тоже, ведь земля – это лава. Мы катаемся и смеёмся. Немного погодя мы устало валимся возле палатки и снова смотрим на звёзды.

– Если соединить вон те две звезды Большого