Мама. Папа. Я - Малкольм Даффи

– Какого черта тебе понадобилось в Шотландии?

Мистер Хезерингтон достаточно услышал. Думаю, он понял, что грядет настоящий смерч. Смерч, который ему точно не остановить.

– Я, наверное, пойду, – сказал он и встал. – Думаю, вам лучше разобраться во всем наедине. – Он надел пальто и взял свой портфель. – Спасибо за чай и печенье, мисс Крофт. – Но мама ничего не ответила. Слишком была занята тем, что пристально смотрела мне в лицо. – Я лучше пойду.

Жаль, что я не мог уйти вместе с ним.

Я услышал, как захлопнулась сначала дверь в гостиную, потом входная дверь, потом дверца машины, потом послышался звук заведенного двигателя и отъезжающей от дома машины. Мы с мамой остались в доме вдвоем. Никогда бы не подумал, что буду бояться маму, но в тот момент я ее боялся.

Взгляд приклеился к ковру на полу. Я видел мамины ноги. Она не двигалась, как будто застыла и окаменела. Но ее рот не застыл, и я знал, что ждать вопросов осталось недолго. В том числе вопроса, на который я не хотел отвечать.

– Дэнни, какого черта тебе понадобилось в Шотландии?

Мамин голос больше не был таким же приятным, как на работе, когда ей надо было заставить людей что-то купить. Тот голос собрал вещички и покинул помещение. На его место въехал другой: громкий и безобразный.

– Дэнни, я с тобой разговариваю! – практически заорала она.

Я не мог поднять на нее глаза. На собственную маму. Все смотрел и смотрел в пол. Я хотел испариться, стать невидимым, как супергерой. Больше всего на свете мне хотелось одного: оказаться подальше отсюда. Быть рядом с Эми в ее сарайчике для садовых инструментов, и чтобы она обнимала меня крепко-крепко. Или в Шотландии, в папиной квартире. Но побег был невозможен. Если бы я умчался на велике, мама догнала бы меня на машине Каллума. Даже умчись я быстрее ветра, она бы догнала. А если бы я вылетел на пересеченную местность, где не ходят машины, она достала бы телефон и позвонила в полицию. Они выслали бы наряд из велосипедистов и поисковых собак. Нашли бы меня и привели обратно. И мама ждала бы меня на том же месте, с тем же самым выражением лица и тем же самым вопросом: что ты делал в Шотландии?

И чего я не сказал «в Лондоне»? Мог бы наврать, что отправился на поиски приключений. Мама поверила бы, но теперь-то слишком поздно. Я уже сказал про Шотландию. Что теперь делать? Я никого там не знал, по крайней мере из тех, кого должен был знать. Мог бы сказать, что поехал туда, где никогда не бывал, – и все, конец истории, но мама стала бы разговаривать с разными людьми, дошло бы и до ее сестры. Тетя Тина знала адрес папы, она сказала бы маме, может быть, не сегодня, но однажды точно сказала бы. Все бы вскрылось. Как с Меган – она же в конце концов узнала обо мне. Все сложилось бы. Все детали пазла моей огромной лжи.

Я поднял глаза. Не хотел больше врать. Дико устал от вранья. Я больше не ребенок. У меня девушка есть. Настало время сказать правду.

– Ездил повидаться с папой.

Мама смотрела на меня так, будто я на ее глазах превратился в дьявола. А потом заорала. Как с катушек слетела. Я люблю маму, правда. Но мне нужно было куда-то от нее деться. Нужно было оказаться как можно дальше отсюда. Ее крик говорил лучше всяких слов.

Она догадалась.

Я пытался было выбежать из комнаты, но мама схватила меня за запястье и с силой швырнула на диван. Она так тяжело дышала, что не могла говорить, прямо как Каллум, когда схватил ее тогда в Испании. Но ей все же удалось совладать с собой, и ее голос показался мне неожиданно тихим.

– Это же он убил его, да? Стиви убил Каллума.

Голова кружилась. Я чувствовал себя так же, как в тот раз, когда Каллум толкнул меня в бассейн и я наглотался воды. Я тонул, мне не хватало воздуха, не хватало сил. Я боролся. В одиночку. Мне некому было помочь.

Мама схватила меня за плечи.

– Это он его толкнул. Он?

Я не хотел отвечать, но знал, что врать бессмысленно. Такую огромную правду не скроешь. Мама все равно узнала бы. Мама всегда все узнает.

– Ага.

Мама ослабила хватку, отпустила мои плечи и откинулась на спинку дивана, как будто ее подстрелил снайпер. Она просто сидела и неотрывно смотрела на меня. Хотелось плакать, но даже слезы испугались так сильно, что отказывались наворачиваться на глаза. Нужно было добраться до Шотландии и предупредить папу, что за ним скоро придут. Но на вокзале будут копы. И в поезде тоже. Везде будут копы. Они меня засекут.

К маме снова вернулся дар речи.

– Почему?

Я уже и так сказал слишком много.

Я вскочил и побежал к двери, но мама меня опередила и захлопнула ее прямо у меня перед носом. Я дернул за ручку. Не помогло. Мама навалилась на дверь всем весом. Всем весом, от которого Каллум так старался избавиться.

Затем схватила меня за воротник.

– Ты никуда не пойдешь, пока не скажешь, – сказала она угрожающим тоном.

Я снова попытался дернуть за ручку, но мама оказалась суперсильной. Мне некуда было деться. Она изо всех сил смяла руками воротник у меня на шее.

– Почему? – крикнула она прямо мне в лицо.

– Потому что он бил тебя! – крикнул я.

Я почувствовал, как мамины пальцы ослабевают. Она отпустила мой воротник. Дыхание, которое я ощущал на своем лице, замедлилось. Она знала, что я поступил правильно. Что я сделал это ради нее.

А потом дала мне пощечину.

Она никогда раньше не поднимала на меня руку, даже когда я выцарапал свое имя на стуле в кухне или когда разбил мячом окно в ванной. А теперь подняла. Шлеп. Я свернулся клубком на полу, как собака. Щеке было больно от удара, но внутри болело сильнее. Я так старался помочь маме, но в конечном итоге только причинил ей страдания. А теперь она делала больно мне.

Ни в чем больше не было логики.

– По какому праву ты так поступил? – закричала она.

– А он по какому праву тебя бил?

Мама хватала ртом воздух, маленькими глотками.

– Да, возможно, он и делал то, чего не должен был делать, но