Мама. Папа. Я - Малкольм Даффи

Сорок четыре

Посреди всего этого кошмара все-таки случилось кое-что хорошее. Дылду Дэйва отчислили. Вот он учился в нашей школе, а вот его уже нет.

Эми обратилась к учителям за помощью.

– Подумала, раз начало года, значит, настало время перемен, – сказала она. – Я сделала, как ты просил, Дэнни. Я все им про него рассказала.

Меня как током прошибло.

– Ты был прав. Он точно не изменился бы. А я вела себя как ничтожество.

Я, честно, думал, что Эми будет вести себя как моя мама. Терпеть, терпеть и терпеть.

В первый раз в жизни кто-то послушался моего совета.

Или во второй.

– Я рассказала мистеру Хезерингтону, а он отвел меня к миссис Брайтон. Они пригласили Дылду Дэйва. Он, конечно, врал, говорил, что ничего такого не делал. Но потом они проверили его телефон, и все вскрылось. Виновен по всем статьям.

Я дико гордился Эми. Купил ей нехилый такой горячий шоколад со сливками. Но через три дня после хорошей новости грянула плохая.

С плохими новостями как: их невозможно предугадать. Они как мяч, который бьет тебя по лицу, или какой-нибудь невозможный вопрос на уроке, к которому твой мозг вообще не готов. Именно это со мной и приключилось. Думаю, у каждого в жизни случается черный день. Вот и мой настал.

Мы с Эми гуляли в парке после школы. Катались на карусели, держались за руки, болтали и смеялись. Я, как обычно, поцеловал ее на ночь, потом запрыгнул на велосипед и покатил к дому по Уикхем-Бэнк. Но куда бы я ни свернул, ветер постоянно дул мне прямо в лицо, будто пытался меня остановить. Я понял это только потом.

Я свернул на нашу улицу и тут же увидел ее. Машину возле нашего дома. Она показалась мне знакомой, только я не мог вспомнить, где видел ее. Сердце заколотилось в груди. Не знаю почему, всего лишь какая-то машина, но что-то подсказывало мне, что меня ждут новости. Дурные новости.

Я прокатил велик вдоль дома и зашел в кухню, все еще задаваясь вопросом, чья же это машина. Но мозг мой, как всегда, тупил. Может быть, не мог думать ни о чем, кроме Эми. Я услышал голоса в гостиной. Мама разговаривала с каким-то мужчиной. Его голос тоже казался знакомым, но как следует расслышать его не удавалось. Мешали двери.

Я пошел к гостиной. Голоса стали громче, но это дела не меняло, я все еще не мог понять, с кем беседует мама. Положив потную ладонь на ручку двери, я досчитал до десяти и открыл ее.

Мужчина обернулся. Мистер Хезерингтон.

– Здравствуй, Дэнни, – сказал он.

– Здравствуйте, сэр, – отозвался я.

Мама сидела рядом с ним. По лицам было понятно, что они не просто мило беседовали. Разговор был серьезный.

– Что случилось? – спросил я.

– Не беспокойся, Дэнни, – сказал мистер Хезерингтон. – Я просто хотел поговорить с твоей мамой о твоем поведении в школе.

Поведении? О чем это он? Точно не о случае с Дылдой Дэйвом и лестницей, это было сто лет назад. И вообще его уже исключили. Я не хамил учителям, с Эми мы вели себя аккуратно и не дотрагивались друг до друга на территории школы.

– О каком поведении, мистер Хезерингтон? – спросил я, стараясь звучать как можно увереннее.

– Просто у меня создается впечатление, что ты всегда очень утомлен, Дэнни.

Что, и все?

– Ага, иногда хочется спать.

– Не просто иногда, Дэнни, – сказал мистер Хезерингтон. – Я разговаривал с другими учителями. Это повторяется практически каждый день.

– Садись, Дэнни, – сказала мама.

Я послушался и сел на стул рядом с ними. В руках у обоих были чашки, мамины любимые. Я заметил, что мамины руки дрожат, как будто она немного под мухой.

– Я знаю, у тебя сейчас непростой период, Дэнни. Но ведь ты рассказал бы нам, если бы тебя что-то беспокоило?

– Конечно, сэр.

Гора вранья становилась все выше и выше.

– Ненормально засыпать посреди урока, Дэнни, – сказал мистер Хезерингтон.

– Вообще-то Дэнни раньше не испытывал проблем со сном.

Так это когда было.

– Во сколько он ложится? – спросил мистер Хезерингтон.

– Около десяти.

– Возможно, стоит проконсультироваться с врачом, – сказал мистер Хезерингтон.

И тогда мама посмотрела на него и произнесла слова, которые изменили все и сразу:

– А в школьной поездке он ведь нормально спал, да?

Клянусь, у меня чуть сердце не остановилось. Поездка давно осталась в прошлом, стала частью истории, примерно как Римская империя. И вот она тут, в моей гостиной, раскопанная, живая, и моя мама с моим учителем сейчас начнут задавать мне про нее вопросы. Я остолбенел так, как никогда прежде за всю жизнь.

Мистер Хезерингтон явно был сбит с толку.

– В школьной поездке? Но Дэнни же с нами не ездил.

Когда смысл его слов дошел до мамы и самого мистера Хезерингтона, их рты раскрылись, как у золотых рыбок в аквариуме.

Я понял в ту же секунду, что всему конец. Они захотят узнать, что произошло. Захотят знать, куда я ездил, с кем встречался. Мне хотелось умереть. Но у сердца были другие планы. Оно на бешеной скорости качало кровь, которая гоняла по кругу внутри меня.

Мама смотрела на меня с выражением, которое могла бы позаимствовать у самого Каллума.

– Ты не ездил на экскурсию? – спросила она, повышая голос на каждом следующем слове.

Я хотел соврать. Так сильно хотел сказать, что на самом деле ездил со всеми, но как мне было это сделать? Мистер Хезерингтон ездил на экскурсию, да и не он один из учителей. Меня там никто не видел. Я был призраком экскурсии в Озерный край.

Я чувствовал, как слезы режут мне глаза.

– Нет, мам. Не ездил.

Она встала прямо передо мной.

– Так, но если ты не ездил со всеми, тогда где ты все это время был?

Сорок пять

Я им все рассказал. Пришлось.

Все могло быть иначе, если бы не мистер Хезерингтон. Я придумал бы что-нибудь, во что мама поверила бы. Что-то, что вытащило бы меня из колоссальной дыры, в которую я провалился. Но теперь я знал: выхода нет.

– В Шотландии.

– В Шотландии? – переспросила мама. Если бы я сказал, что на Луне, она вряд ли удивилась бы сильнее.