Родной дом - Нина Александровна Емельянова

Витька знал, что где-то в Сибири, не так уж далеко от Кедровки, весной этого года плуги снова и снова взрезали вековечную целинную степь, и вот уж и на ней ветер колеблет тучные колосья пшеницы! И на ней вырос невиданный урожай!

Казалось, если пойти от кедровских полей сквозь зеленые гривы обрамляющих их лесов, то так от одного поля до другого, полных спеющими хлебами, и дойдешь до тучной пшеницы на бескрайних целинных землях. По всей сибирской земле поднимались в это лето миллионы миллионов живых сильных ростков, выраженных руками и разумом человека. На самом деле в этом году «силы человека и природы соединились в одном торжестве».

Вот какая могучая, полная жизненной силы, лежала перед Витькой его родная земля!

РОДНОЙ ДОМ

Витька насилу дождался, когда отец возьмет их с Антоном с собой на поля.

— Красиво идет уборка, — в один из последних дней августа сказал он. — Витька, иди за Антоном. Возьмем еще и Катю. Дытко говорит, что у него на прицепе сегодня человека не хватает.

У Антона были еще забинтованы обожженные на пожаре плечи и руки, но он бежал наперегонки с Витькой и обогнал его перед домом.

— Ну, значит, здоров, и спрашивать нечего, — улыбнулся отец.

Ехали по той же дороге, где, кажется, так недавно (и так давно!) ездили с дядей Алексеем, и те же поля открывались перед ними. Только теперь поля стали просторнее, небо словно приподнялось над ними, и оттуда веял настойчивый ветерок.

Неожиданно среди темно-зеленой, еще свежей листвы окружавших поле берез, в осиновом сквозном перелеске, мелькнула на одном деревце ветка с ярко-красными листьями.

— Как флаг светит! — сказал Витька. — Неужели уже скоро и лес начнет желтеть?

— А тебе жаль, что лес пожелтеет? — засмеялась Катя.

— Жалко. Только ведь потом зима настанет. А зимой… — Витька даже прижмурил глаза и помотал головой, выражая этим невозможность перечислить словами все то хорошее, что будет зимой. И с закрытыми глазами он представил себе здесь ровную снежную пелену; по опушке леса снег уплотнился и лежит выше, чем на поле. Когда бежишь на лыжах из леса, тут всегда наметен козыречек и около него бесчисленные заячьи следы…

Он открыл глаза и с удивлением увидел горячий августовский день с синим небом и золотыми полями.

— Эх, хорошо, — закричал он, — что еще лето!

— Ну и выдумщик ты, Витька! — ласково сказала Катя.

Впереди по гладкому уже полю, покрытому ровной жесткой щетиной жнивья, лежала длинная черная полоса вспаханной земли. Трактор выходил от дальней кромки леса, за ним пять стальных плугов взрезали землю и переворачивали пласты.

Отец остановил коня, слез и медленно пошел, осматривая поле, на котором кое-где лежали неубранные клоки соломы, примеривая взглядом расстояние до трактора. Потом он вернулся к дороге, поднял березовую палку, отломил от нее торчавший вбок сучок и, присев на корточки, положил палку поперек борозды. Затем опустил отломанный сучок в глубину борозды, смерил расстояние до палки и сказал:

— Двадцать два сантиметра! Это еще ладно, А вот и огрех.

Посредине вспаханной полосы оставалась узкая нетронутая полоска.

Трактор шел, все расширяя черную полосу земли. Молодой светловолосый тракторист из кабины смотрел на отца.

Отец крикнул:

— У дороги остановись! — и пошел к нему.

Он указывал трактористу на пахоту и говорил: «Мелко», а тот указывал на солому, которая мешала ему пахать.

На краю поля работал трактор «колесник». Деревянными граблями со стальными наконечниками он захватывал грядочки разбросанной по полю соломы; набрав большую копну, грабли опускались, трактор давал задний ход, и копешка соломы оставалась на земле. По знаку отца «колесник» направился к пахоте, ловко подобрал одна за другой три копешки и отвез на край поля.

Витька разглядывал все вокруг с особым вниманием, ему хотелось ничего не пропустить, — может быть, он еще напишет обо всем дяде Алексею. Трактор светловолосого парня — это, конечно, «C-80-дизель»; ведет он пятикорпусный тракторный плуг, и предплужники сейчас подняты.

— А зачем нужны предплужники, ты знаешь? — вдруг спросил отец.

— Как же! — удивился Витька. — Чтобы срезать верхний слой почвы, когда он плотный.

— Это-то верно, — сказал отец, — но жалко, что земля сейчас сухая, пласт плохо перевертывается. Когда земля сырая, пласт блестящий, так и ложится, и все сорняки — под ним… Ну, поехали дальше! Этому парню могу довериться, хоть он и молодой.

— А чей он? — хмуро спросил Витька.

— Сирота. Из детского дома, а каждой семье можно пожелать такого сына, — ответил отец.

«Чем мы плохи, — подумал Витька, — я или Федя, что отец так хвалит чужого парня?!»

Комбайн Виктор увидел не сразу: осмотрев все поле направо от дороги, он перевел глаза в другую сторону и уже хотел спросить отца, где работает дядя Дытко, когда Антон указал ему: далеко из-за березового острова вышел трактор; за ним плавно двигался большой, как дом, комбайн.

Они с Антоном соскочили с телеги и по сжатой полосе побежали навстречу комбайну.

Комбайн подходил, захватывая хедером широкую полосу пшеницы. Легко вращались тонкие планки мотовила, наклоняя колосья к режущему краю, и, срезанные, они бесконечным потоком уносились в молотильный барабан. С левой стороны комбайна шла пара коней, запряженных в телегу. Стоявший на телеге Толя Демушкин подхватывал и укладывал на телегу мешки с зерном.

— Эй, Антон, — крикнул он, — как дела?

— Хорошо! Я бы с тобой на ток к Илье Прокопьевичу поехал…

— Лезь на мешки, поедем.

— Поезжай, мы тебя потом захватим, — пообещал отец.

Глядя вслед Антону, Витька осторожно спросил:

— Папа, вы пойдете на мостик?

— А тебе что?

— И я пойду?

— И ты пойдешь!

Виктор приготовился было упрашивать, а упрашивать не пришлось, и он употребил неистраченный запас чувств, бурно обхватив отца за шею. Вот он и на комбайне побывает!

Комбайн подошел, штурвальный дал свисток, и машина остановилась.

Вслед за отцом Витька залез по железной лесенке на мостик, где, поставив обе ноги на деревянную перекладину, сидел темноволосый, загорелый штурвальный, знакомый Витьке дядя Дытко. Он поздоровался с отцом, указал Кате место па прицепе и объяснил, что ей делать. И тотчас дал свисток: комбайн двинулся.

— Вот, Виктор, — усаживаясь на край бункера, сказал отец, — спрашивай непонятное у дяди Василия, он — лучший наш комбайнер, все тебе объяснит. Он у нас и ночует в поле: раненько встанет, машину всю осмотрит, все направит и работает все светлое