Человеческий фактор - Ишмаэль Джонс

чтобы отправиться на реальное полевое задание за границу и защитить нашу страну — все, что угодно, лишь бы почувствовать себя настоящим оперативником. Йона лучше справлялся с разочарованием, сохраняя на лице заинтересованное выражение и задавая вопросы, призванные продемонстрировать интерес и энтузиазм. И все же с каждым днем, проведенным в этом классе, я чувствовал себя слабее; а «Чарли», каждый день занимаясь шпионажем, становился сильнее. Время — это все, что у нас есть на этой земле, и я знал, что хочу провести его в борьбе с врагами Америки. Я также знал, что мои преподаватели чувствительны к «отношению», поэтому мне нужно было в первую очередь стереть с лица скучающую хмурость.

Вскоре я придумал решение. Моих познаний в иностранных языках было недостаточно, поэтому каждый день перед работой, на перерывах, во время обеда и после работы я составлял списки иностранных слов и фраз для заучивания. Сидя в аудитории, я держал список на коленях, чтобы незаметно заглядывать в него. Пока преподаватели болтали, я запоминал. Слушая лекции и одновременно заучивая, я чувствовал себя востребованным и продуктивным. Постепенно скучающая хмурость исчезла.

Я также каждый день вставал пораньше, чтобы заняться спортом: бегал в парках рядом с домом или тренировался на тренажере, который хранил в подвале. Я видел плохое физическое состояние коллег, особенно выпускников курсов середины и конца 1980-х годов, и хотел поддерживать себя в отличной форме. Чтобы следить за показателями, я выполнял упражнения, которые мог измерить, например, бег на дистанцию, подтягивания и тренировки с отягощениями. Если показатели оставались прежними или увеличивались, я хотя бы знал, что не разваливаюсь на части.

Обучение вне класса предполагало встречи с инструкторами, игравшими роль действующих или потенциальных агентов. Мы вели контрнаблюдение на машине, в общественном транспорте, пешком или комбинированным способом, пока не прибывали на встречу, которая обычно проходила на конспиративных квартирах, в гостиничных номерах, в наших домах, домах инструкторов, ресторанах или парках. После этого мы все записывали в виде отчетов в надлежащей для Управления форме. В ЦРУ существовали строгие стандарты написания текстов. Орфография и грамматика всегда должны были быть безупречными.

В дни занятий, когда работы в классе было меньше, у меня часто появлялось свободное время для изучения языков и общения с семьей. Я старался выполнять задания за три часа. Некоторые мои одноклассники, в частности Йона, утверждали, что работают по двадцать часов в день. Обеспокоенный тем, что я что-то упускаю, я изучил их письменные отчеты о проделанной работе и с облегчением убедился, что они были такого же качества и объема, как и мои.

Инструкторы настоятельно рекомендовали нам составлять подробные письменные отчеты о наших встречах. После одной из учебных встреч с инструктором в его доме Макс описал интерьер следующим образом: инструктор был «стайной крысой»; его дом был «грязным, со стопками бумаг и кучами мусора повсюду. Настоящий свинарник. Можем ли мы полагаться на агента, у которого дома такой срач?» Инструкторы прочитали отчет Макса, передали его по кругу, получили огромное удовольствие и потом безжалостно дразнили грязнулю-инструктора. Все они в то или иное время побывали в этом доме и с вердиктом «свинарник» были вполне согласны. Когда жена засранца узнала о случившемся, она заставила его выбросить все скопившиеся вещи, а затем оплатить дорогостоящий ремонт.

*****

Наши преподаватели участвовали в откровенных дискуссиях о суровых реалиях работы с агентами. С тех пор как «Господь повелел Моисею послать соглядатаев, чтобы высмотреть землю Ханаанскую», хорошие руководители признают ценность разведки с помощью человеческих источников[11]. Мой опыт работы в ЦРУ ограничивался сбором разведывательной информации в рамках секретной службы, или, по-другому, Оперативного директората.

Скелет в шкафу секретной службы заключался в том, что главной миссией ЦРУ с момента ее основания была вербовка советских шпионов, — а это Управлению никогда не удавалось. Методы, использовавшиеся во время наших занятий по вербовке, казались действенными, инструкторы — преданными и умными, но советских шпионов было очень трудно, и даже невозможно, завербовать, и наши инструкторы признавали это. Они рассказали нам, что единственные советские шпионы, с которыми работало ЦРУ, были добровольцы[12].

Наши сотрудники сталкивались с советскими людьми на общественных и дипломатических мероприятиях и документировали эти встречи в письменном виде. «После каждого социального контакта с советским человеком, — сказал нам один инструктор-ветеран, — мы просто делали эти досье все толще и толще». Осознание того, что наши инструкторы так и не овладели на практике навыками, которым они обучали, вносило небольшое, но неизбежное трение в занятия, на которых мы изучали нашу новую профессию.

Сам акт добровольной работы на иностранную разведку был непростой задачей. «В двух наиболее важных шпионских делах Холодной войны с участием советских добровольцев, Попова и Пеньковского, этим двум советским офицерам ГРУ пришлось буквально бросаться на западных чиновников, прежде чем их предложения о шпионаже были приняты»[13].

Информация, предоставленная КГБ сотрудниками ЦРУ Эдвардом Говардом, Олдричем Эймсом, Гарольдом Николсоном и агентом ФБР Робертом Ханссеном, впоследствии привела к казни или тюремному заключению большинства последующих добровольных агентов. В апреле и июне 1985 года Эймс передал в КГБ информацию обо всех советских оперативных делах, разрабатываемых в Управлении[14]. (В 1990-е годы Комитет государственной безопасности трансформировался в Службу внешней разведки [СВР] и Федеральную службу безопасности [ФСБ], но для простоты я буду называть их КГБ. Главное разведывательное управление [ГРУ] — советская военная разведка, смежная структура КГБ).

В 1950-х годах Управление искало разведсведения о Советском Союзе, прорыв туннель из Берлина в Восточную Германию и прослушивая советские кабели связи. Гарри гордился работой, которую он проделал с берлинским тоннелем.

— Зубы у меня прорезались… — тут он сделал паузу, наслаждаясь восторженным вниманием аудитории, — в Берлинском тоннеле.

Макс спросил:

— А разве дело с берлинским туннелем не было провалено?

Гарри объяснил, что, хотя Советы узнали о туннеле от Джорджа Блейка, их собственного источника в британской секретной службе (СИС), задолго до того, как сам туннель был построен, они решили позволить нам продолжить проект, чтобы защитить личность Блейка. Некоторая информация, полученная в ходе операции с туннелем, оказалась полезной, но она также была выдана добровольно. (В некоторых мемуарах ЦРУ, включая мемуары Хитца и Хелмса, эта операция оценивается как большой успех. Я бы оценил ее более трезво — как дорогостоящую, малорискованную и требующую большого количества людей операцию).

В конце концов, когда Советам показалось, что они могут прикрыть туннель, не раскрыв Блейка, они инсценировали его случайное обнаружение.

Опыт наших инструкторов варьировался в зависимости от мест, где они выполняли задания. Один пожилой человек, всю