Человеческий фактор - Ишмаэль Джонс

class="p">— Это еще ничего страшного, — и объяснил, что, когда он только поступил на службу, «ящик» использовался для отсева гомосексуалистов. Проверяющему не понравилась его реакция на тот набор вопросов, он решил, что тот что-то скрывает, и заставил его пройти новый тест, основанный только на вопросах о гомосексуальности, среди которых был вопрос: «Держали ли вы когда-нибудь в руке пенис другого мужчины?» После теста проверяющий все еще не верил ему, но все равно допустил его в Управление при условии, что тот подпишет специальную форму, подтверждающую, что он не гомосексуалист, и пообещает не участвовать в гомосексуальном поведении. — По-моему, ты еще легко отделался, — резюмировал Макс.

Для меня же «ящик» стал изнурительным делом на целый день. У Макса на это ушло два дня. У Йоны все было иначе. Он похвастался:

— С момента встречи с проверяющим до момента ухода у меня ушло двадцать пять минут.

Наши инструкторы были отставными оперативниками, в основном работавшими в Западной Европе. Гарри провел время в Восточной Азии и на Ближнем Востоке, являлся главой резидентуры в одной из стран во время революции. Я был там в детстве в то же самое время. Мы даже поняли, что у нас есть несколько общих знакомых.

В ночь революции моя семья слышала стрельбу из стрелкового оружия, которая продолжалась всю ночь. В воздух палили из винтовок и пистолетов. Несмотря на весь шум, переворот оказался бескровным, почти никто не пострадал. Поскольку моя семья только что приехала, жили мы во временной квартире в центре города, и на следующий день мой отец тайком отправился на поиски еды. Вернулся он целым и невредимым, и когда на улицах стало безопасно, мы осторожно вышли в город. Мостовые были усыпаны стреляными гильзами и срикошетившими то тут, то там, пулями. Странным образом я заполнил этими сувенирами коробку, которая хранится у меня в подвале до сих пор.

*****

Центральное разведывательное управление традиционно направляло шпионов за границу по линии Государственного департамента, поэтому наш учебный курс был призван научить нас работать в качестве дипломатических работников. Этот курс, в котором наша шпионская деятельность разворачивалась в вымышленной стране Слобовия, до сих пор является основой обучения в ЦРУ.

Преподаватели с удовольствием придумывали и обсуждали малоизвестные факты о Слобовии: черты характеров слобовийских лидеров, слобовийские исторические анекдоты и так далее. Сценарий Слобовии был разработан в 1950-х годах и с тех пор видоизменился лишь ненамного. Мы пролистали толстую папку с информацией об этой причудливой стране.

— Лучшие слушатели — это актеры-методисты, люди, которые убеждают себя, что они действительно находятся в Слобовии, — сообщил нам один из инструкторов. Мой одногруппник Йона усиленно штудировал книгу по Слобовии, а позже демонстративно показывал свое владение слобовийским языком.

Основной задачей секретной службы был поиск людей, имеющих доступ к секретной информации, представляющей интерес для американского правительства, и их последующая вербовка для ведения агентурной разведки. Традиционным способом знакомства с новыми людьми за границей были дипломатические приемы, и наши занятия начались с посещения учебной псевдо-вечеринки в «посольстве», где нам предстояло знакомиться с инструкторами, игравшими роль потенциальных источников информации.

За наши конспиративные квартиры отвечал грузный юноша по имени Мо. В день нашей первой фальшивой коктейльной вечеринки он прибыл на конспиративную квартиру, чтобы пополнить холодильник и шкафы коллекцией алкогольных напитков, которые Макс окрестил «личным резервом Мо». Парень расставил образцы напитков на столе в конференц-зале и назначил себя барменом.

Мы с Максом прибыли на «вечеринку», попросили у Мо две бутылки пива и принялись за работу, смешавшись с группой наших слобовийских «гостей». Нам были назначены конкретные люди, с которыми мы должны были попытаться установить личное знакомство в надежде договориться о более приватной встрече в будущем. Я обошел всех собравшихся, познакомился со своим объектом и взял у него номер телефона для встречи за обедом. Макс проделал со своим визави то же самое. Все выглядело как довольно простое знакомство со шпионажем.

На следующий день в офисе конспиративной квартиры мы с Максом почувствовали, что что-то не так. Заметив нас, Гарри рявкнул:

— Вы двое, Макс и Ишмаэль, пройдите в конференц-зал!

Там мы обнаружили группу инструкторов.

— О чем вы, черт возьми, думали на дипломатическом приеме вчера вечером? — требовательно спросил Гарри. Остальные хмурились и ворчали. Они были искренне расстроены.

— Ну, я думаю, что занятие прошло хорошо, — неуверенно произнес я. — Мы нашли свои объекты, завязали хорошую беседу, а затем договорились о последующих встречах. По-моему, все прошло отлично.

Ворчание инструкторов усилилось. Когда Гарри увидел, что мы с Максом понятия не имеем, что произошло не так, он терпеливо объяснил, что дипломаты никогда не пьют на дипломатических приемах прямо из пивных бутылок.

— Я пытался вам помочь, — добавил наш старший инструктор. — Припоминаете, как я спросил, не хотите ли вы взять бокал?

Я действительно помнил такое, но думал, что Гарри просто пытался быть вежливым. Мы с Максом признали свой промах, но инструкторы так и не дали нам забыть о нем.

*****

Инструкторы проводили с нами занятия в классе и практические упражнения по шпионскому ремеслу и вербовке агентов. Для меня наиболее сложной была аудиторная часть, поскольку она означала долгие часы сидения в закрытой, зашторенной, лишенной воздуха комнате, слушая, как ветераны Управления бубнят о чем-то своем. По крайней мере, им платили разумную почасовую ставку, не имевшую ничего общего с той халявой, которая разразилась несколько лет спустя, после 11-го сентября. Их работа ограничивалась тридцатидевятичасовой рабочей неделей без сверхурочных, что означало, что наш учебный день обычно проходил с 8-ми до 5-ти, а ночная работа была редкостью. Конечно, если инструктор не успевал отработать свои 39 часов за неделю, он мог продлить вечер пятницы, выступая на любую тему, которая щекотала его воображение, пока не достигнет своей цели. Как и многие пожилые мужчины, инструкторы любили говорить и быть услышанными. Это была мечта хвастуна.

Занятия в классе были тяжелым трудом, и после многих месяцев я приобрел отвращение к долгим беседам. И по сей день я с трудом принимаю приглашения на ужин, боясь оказаться в ловушке со скучным собеседником.

Во время предыдущих курсов преподаватели записывали свои выступления на видео, поэтому, если у них была назначена встреча и они не могли прочитать лекцию лично, они включали видеозапись и мучили нас с видеомагнитофона. Мы наблюдали, как Роджер зачитывает трехчасовую лекцию о «международных финансах», бóльшая часть которой состояла из того, что он держал в руках иностранную валюту и говорил: «Это немецкая марка. Это британский фунт…»

Я считал обучение необходимым злом, препятствием, которое нужно преодолеть,