Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков
В деле моей сестры доказанным эпизодом был сбыт десяти ампул тестостерона, это одна упаковка, продающаяся в аптеке без рецепта, точнее, его обычно не просят. Количество тестостерона в одной ампуле в виде его эфира (пропионата) достоверно известно и составляет для 5-процентного раствора 50 мг. В пересчёте на чистое вещество, то есть на неэтерифицированный тестостерон, количество тестостерона составит 41.8 мг. Это точное и достоверное количество тестостерона, содержащееся в одном миллилитре масляного раствора, выпускаемого российским фармацевтическим предприятием в соответствии с фармакопейной статьей. Но ФСКН это совершенно не волнует, у них всё просто, и тестостерон у них не белый порошок, а любая маслянистая жидкость. Взвешивается содержимое ампулы, получается немногим более одного грамма, умножается на десять — и вот вам 10.5 грамма тестостерона, то есть больше 10 граммов — границы особо крупного размера, установленного Г. М. Родченковым и Е. А. Симоновым в 2006 году для 1-тестостерона. То есть 418 мг превращаются в 10 500 мг, то есть 10.5 грамма, происходит подлое 25-кратное завышение истинного количества тестостерона.
В Кунцевском суде меня не было. Во-первых, ожидали корреспондентов и, во-вторых, опасались, что я „поставлю под сомнение основы оперативно-следственной деятельности ФСКН и доказательную базу“, то есть подниму вопрос об определении правильного количества сильнодействующего вещества. Рассказывали, что судья никак не могла понять, что анаболики — это не наркотики, что они не выведены из оборота, что их можно иметь для собственного потребления дома, в машине или в сумочке и что в отношении моей сестры по статье 234-й необходимо было доказать незаконное приобретение в целях сбыта. „Доказанные“ количества — эти 32.4 грамма оксандролона и 10.5 грамма тестостерона (подлое двадцатикратное завышение в обоих случаях) судья себе представляла, наверное, как героин и кокаин, и пылала праведным гневом. Мою сестру Марину осудили на полтора года и взяли под стражу прямо в зале суда и увезли в тюрьму.
Мы к этому были совершенно не готовы! Она провела в заключении 81 день, но борьба за её освобождение не прекращалась ни на минуту, и 18 марта 2013 года её выпустили: Московский городской суд изменил приговор, вместо 18 месяцев колонии дали два года условного срока.
12.8 Инспекция из ВАДА. — Фокусники из ФСБ
Празднование Нового, 2013 года было испорчено, меня давила мысль, что моя сестра сидит в тюрьме — ужас, ей дали 18 месяцев — и что она выйдет только летом 2014 года, после Олимпийских игр в Сочи! В то далёкое послеолимпийское время я даже боялся заглядывать, Игры в Сочи стояли передо мной как сплошная стена, закрывавшая весь горизонт и перспективу. Только работа отвлекает от тяжёлых мыслей и лечит — во время новогодних каникул у нас был переезд, все приборы были перенесены в новое здание и запущены. Вместе со зданием мы получили несколько новых приборов, крайне необходимых для работы в Москве. Забавно, что больше десятка новейших приборов зимовали в ящиках в Сочи под охраной, трогать их было нельзя — это собственность олимпийской лаборатории. Но оказалось совсем не забавным, когда Минспорта России распорядилось с декабря 2012 года всё сочинское оборудование поставить на баланс нашего предприятия, и мы сразу получили 38 миллионов рублей убытков из-за амортизации и налога на имущество, хранившееся в ящиках в Сочи. Конечно, платить мы не собирались, но финансовые показатели деятельности предприятия на ближайшие годы обрушились.
Мы переехали и стали работать в новом четырёхэтажном здании. Я отрапортовал об этом в ВАДА, они поздравили и подтвердили приезд инспекции 20–23 января. Евгений Блохин тоже готовился к их приезду: ночами устанавливал подслушивающую аппаратуру в тех комнатах, где эксперты ВАДА будут сидеть, пить кофе, переговариваться между собой и расспрашивать моих сотрудников. Рано утром 20 января мы с Оливье Рабином и Викторией Ивановой полетели на один день в Сочи. Для меня это был первый и предпоследний раз, когда я летел в бизнес-классе за счёт государственного предприятия, директором которого проработал более десяти лет. Нас замечательно встречали, возили, кормили и поили, мы роскошно пообедали в ресторане „Ла Луна“. В здании лаборатории была чистота и зимняя сочинская прохлада. Приборы были распределены по комнатам и даже расставлены по столам, специально для этого мои сотрудники приехали за несколько дней до визита ВАДА. Это было невероятно, я смотрел на всё вокруг глазами вадовских экспертов и восхищался вместе с ними! Это будет лучшая лаборатория за всю историю Олимпийских игр. Александр Владимирович Мохна, заместитель директора ОАО „Центр „Омега“, проделал огромную работу перед приездом инспекции ВАДА, даже газон зелёный появился перед входом. Большое ему спасибо, здание сочинской лаборатории — это его творение. Довольные и усталые, мы с Оливье и Викторией в тот же день поздно ночью вернулись в Москву.
Эксперты ВАДА сидели у нас ещё два дня, особенно они упирали на совершенствование контроля качества нашей работы. Многие их замечания и указания совпадали с моими требованиями, но у меня не хватало настойчивости, административного напора и последовательности для их исполнения, я всё время жалел своих сотрудников, видя, с каким энтузиазмом и желанием они работают — и как они устают — и насколько я зависим от их работы и даже настроения. Иногда получалось, что доктор Оливье Рабин говорил буквально моими словами! Со стороны могло показаться, что это я его подучил, но это было не так. Основным недостатком моих сотрудников было то, что никто из них не работал в зарубежных лабораториях и не почувствовал там на своей шкуре, что такое
