Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков
Но я не дырку в стене приехал проверять, 9 или 10 декабря мне надо было обязательно увидеться с Питером ван де Флитом, медицинским и научным директором Международного паралимпийского комитета (МПК), мы вместе с ним работали в 2008 году в Пекине. Питера я любил за то, что он всегда был в хорошем настроении, и мы с ним быстро решили два важных вопроса. Впервые в своей истории МПК решил, что после Паралимпийских игр в Сочи пробы будут отправлены в Лозанну на длительное хранение. Я прямо сказал, что за упаковку, оформление документов и отправку я выставлю приличный счёт, сам пока не знаю какой, но стоимость всех позиций и услуг будет приведена, включая нашу 15-процентную прибыль, плюс сверху 18 процентов налога на все дела, происходящие на территории России, — НДС, налог на добавленную стоимость.
Вторым вопросом было согласование работы сочинской лаборатории по анализу проб российских спортсменов в марте, в плане РУСАДА стояли летние виды спорта, отправлять их за рубеж нам не хотелось. На март 2014 года у Питера было запланировано 600 проб с Паралимпийских игр в Сочи, для нас это разорительно мало, поэтому я был бы просто счастлив, если бы можно было дополнительно сделать 1000 проб российских спортсменов. Подготовка к Играм в Сочи обошлась нам очень дорого, многие расходы не были учтены заранее, и теперь я должен считать каждый рубль и цент. Питер согласился.
12.21 Ночной стресс-тест в Сочи. — Музыка Олимпийских игр
Стояла зима, приближался Новый, 2014 год. Одним из последних требований ВАДА было проведение ночного стресс-теста по приёмке, регистрации и аликвотированию проб. Во время Игр пробы будут собираться в течение дня в головной станции допингового контроля в поликлинике в Олимпийской деревне. По планам, туда с утра поступают предсоревновательные пробы, а вечером — соревновательные, затем весь дневной урожай, catch of a day, будет доставлен в лабораторию после полуночи. Мы провели стресс-тест 24 декабря, проверили в работе дополнительный персонал, аспирантов Краснодарского университета, прошедших подготовку заранее. Мы привезли из Москвы 44 пробы крови и 96 проб мочи, флаконы А и Б, их надо было принять, проверить, зарегистрировать, перекодировать, измерить объём, вскрыть, измерить плотность, провести аликвотирование, то есть разлить по пробиркам для анализов, и распечатать сопровождающую документацию. После чего убрать пробы в холодильники для хранения, отдельно флаконы А и флаконы Б.
Начали в полночь. Я смотрел на ребят и девчат, просто ещё детей, на их веселые лица и горящие глаза, на рабочую суету, шум, смех и шутки и тут внезапно ощутил дыхание и даже какую-то музыку приближающихся Олимпийских игр. Но была и другая причина для моего волнения. Моя голова работала в биполярном режиме, я думал о двух параллельных действах, неслиянных и нераздельных именно в этой комнате, где я стоял и наблюдал. О сохранности проб — и об их передаче и замене. Я стоял в комнате № 125, где проводилось аликвотирование. Там между двух вытяжных шкафов была проделана дырка в стене для передачи проб в комнату № 124, эта комната была вне контролируемого и охраняемого периметра отдела приёма, регистрации и хранения проб. Флаконы, пробы А и Б, надо будет передать через дырку, затем унести пробы Б на вскрытие в соседнее здание, поскорее принести обратно открытыми, ополоснуть, залить чистую мочу в оба флакона, всё проверить, закрыть — и незаметно вернуть обратно в холодильник. Всё должно пройти до начала процедуры аликвотирования. По моим часам и представлениям вся замена должна быть сделана за два часа. Или за два с половиной. За это время можно заменить 8 или 10 проб, 12 — это максимум, что можно успеть.
Но откуда мне знать, сколько проб предстоит заменить за одну ночь! Надо срочно предупредить Нагорных, чтобы количество олимпийцев, сидящих на коктейле, было ограничено, и вообще я должен знать, сколько всего спортсменов Родионова втянула в подготовку и кто в какой день выступает, чтобы не получилось, что в один день вдруг окажется 20 проб на замену. Весь год я не вылезал из обеих лабораторий и почти утратил связь с тем, что творилось снаружи. Зимние виды спорта для меня были вещью в себе, я знал только, что в Сочи мы должны создать все условия для победы ветеранов — Зубкова, Зайцевой, Легкова, Третьякова и Демченко. При удачном раскладе они могли завоевать пять или шесть золотых медалей — и заложить основу для медальной победы России на зимних Играх.
Завтра наступает новый, олимпийский 2014 год! Заместитель министра Ю. Д. Нагорных собрал старший персонал Антидопингового центра в своем кабинете, чтобы благословить на прохождение аккредитации в Сочи, которая должна состояться через две недели. Я заставил Чижова надеть костюм и галстук — Нагорных хотел лично поблагодарить его за просверленную дырку, за удачное решение по перемещению проб для замены мочи! По итогам года мы снова лучшие в мире: за 2013 год мы официально проанализировали 18 610 проб мочи и 4881 пробу крови! Официально — это значит, что результаты анализа каждой пробы были отправлены в АДАМС.
Это был мировой рекорд для лабораторий ВАДА.
Нагорных поблагодарил нас за работу и пожелал успехов в прохождении вадовской аккредитации. А потом в стиле Дэвида Хомана приказал мне не вступать в дискуссии с доктором Оливье Рабином, когда тот прилетит в Сочи, и просил забыть про битву в Йоханнесбурге, вести себя приветливо и улыбаться. Да я и не собирался ничего с ним обсуждать, всё это давно в прошлом!
Я вообще не люблю оглядываться назад.
Олимпийские игры в Сочи. Схема обмана, 2014
13.1 Проба Елены Лашмановой. — Аккредитация лаборатории в Сочи. — Разговор с Оливье Рабином
Десятидневные новогодние и рождественские каникулы я очень любил. Можно спокойно поработать, при этом не надо нестись на работу в семь утра, пока нет пробок; все празднуют и сидят дома, возможно пьяные; машин на дорогах нет, и можно приехать, когда захочешь. Проверил свою память, хотя и так был уверен, — действительно, международный стандарт ВАДА для лабораторий, я знал его наизусть, за месяц до крупнейших соревнований требует представить отчёт о готовности,
