Андрей Громыко. Дипломат номер один - Леонид Михайлович Млечин
К.У. Черненко на трибуне Мавзолея Ленина во время празднования Первомая. 1 мая 1984
[ТАСС]
Н.А. Тихонов, затем В.В. Гришин, А.А. Громыко подали протестующие реплики:
– Зачем торопиться? Надо подлечиться, и все.
Константин Устинович продолжал:
– До слез обидно. Так хочется работать. Но пусть скажет Евгений Иванович.
Е.И. Чазов кратко подтвердил, что К.У. Черненко нуждается в отпуске и серьезном лечении. Нужны госпитализация, обследование.
Естественно, что все члены Политбюро высказались за это. Решили, что руководству соцстран надо сообщить все как есть, не вуалировать причину. Объяснить, что в настоящее время К.У. Черненко приехать не может по состоянию здоровья, ему требуется лечение. Что касается пленума по техническому прогрессу – снять.
К.У. Черненко. 1 июля 1982
[ТАСС]
Громыко рассказывал сыну, как они с Андроповым навещали тяжело больного Брежнева. Тому сильно нездоровилось. И Леонид Ильич вдруг спросил:
– А не уйти ли мне на пенсию? Чувствую себя плохо все чаще. Надо что-то предпринимать.
Брежнев был настроен на серьезный, долгий разговор. Но Андропов тут же возразил:
– Леонид Ильич, вы только живите и ни о чем не беспокойтесь, только живите. Соратники у вас крепкие, мы не подведем.
Растроганный Брежнев прослезился:
– Если вы все так считаете, то еще поработаю.
Громыко осуждал Андропова за лесть, но сам практически то же самое сказал уже умиравшему Черненко.
Дня за три до своей смерти Константин Устинович позвонил ему:
– Андрей Андреевич, чувствую себя плохо. Вот и думаю, не следует ли мне самому подать в отставку. Советуюсь с тобой…
К.У. Черненко на избирательном участке. 4 марта 1984
[ТАСС]
Громыко не хотел рисковать:
– Не будет ли это форсированием событий, не отвечающим объективному положению? Ведь, насколько я знаю, врачи не настроены так пессимистично.
– Значит, не спешить? – переспросил с надеждой в слабеющем голосе Константин Устинович.
– Да! Спешить не надо, это было бы неоправданно.
Три года в роли президента
А кто возглавит страну после Черненко? Этот вопрос многие тогда задавали себе.
Андрей Андреевич Громыко слишком долго просидел на Смоленской площади и рассчитывал на повышение. Из оставшихся в политбюро ветеранов он, пожалуй, был самым крепким. После смерти Андропова и Черненко Громыко считал себя наиболее достойным кандидатом на пост руководителя партии и государства.
Но Андрей Андреевич не пользовался любовью коллег по политбюро. Способность располагать к себе людей не входила в число его главных достоинств. И за спиной Громыко не стояло влиятельного землячества, мощного клана, который бы его поддержал. Он избирался в Верховный Совет СССР от разных областей Белоруссии, но редко бывал на родине. И земляки его нечасто беспокоили.
Рассказывают, что, когда в 1978 году его попросил о помощи в газификации и прокладке дорог первый секретарь Ветковского райкома партии (Гомельская область) Леонид Новоселов, Громыко произнес укоризненно:
– Где же вы до сих пор были? Никто ко мне не приезжал.
Считаные выходцы из Белоруссии пробивались в высший эшелон власти. Ни у одного из них карьера не заладилась.
Членом политбюро и первым заместителем главы союзного правительства был Кирилл Трофимович Мазуров, переведенный в Москву с поста партийного руководителя Белоруссии. Но в ноябре 1978 года его «по состоянию здоровья и в связи с его просьбой» вывели из состава политбюро и отправили на пенсию.
Вместо него в политбюро ввели другого первого зама – Николая Александровича Тихонова, хотя тот был почти на десять лет старше Мазурова. Но Кирилл Трофимович не являлся брежневским человеком, а с Тихоновым Леонид Ильич дружил еще с Днепропетровска. Стало ясно, кого готовят Косыгину в сменщики.
Говорили, будто кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС и первого секретаря ЦК компартии Белоруссии Петра Мироновича Машерова ждет перевод в Москву и он войдет в состав высшего руководства. В реальности Брежнев таких планов вовсе не строил. А 4 октября 1980 года Машеров погиб в автомобильной катастрофе под Минском вместе со своим водителем и охранником.
Андрей Андреевич старался быть в центре событий.
Московский партийный работник Юрий Анатольевич Прокофьев вспоминал:
Генеральный секретарь Черненко был болен. Проходило собрание в Кремле в зале пленумов. Собрался очень узкий круг людей, и вместо Черненко с заявлением от его имени должен был выступить Виктор Васильевич Гришин.
Я должен был сидеть в президиуме рядом с Гришиным как первый секретарь райкома партии, а Андрей Андреевич Громыко – рядом с Горбачевым. И вот, когда мы выходили на сцену, Громыко резко отодвинул меня плечом, рванулся изо всех сил вперед и уселся рядом с Гришиным. Я, честно говоря, заметался, не зная, куда сесть. Смотрю: место свободное рядом с Горбачевым, я и сел рядом.
Бывший председатель КГБ Крючков описал телефонный разговор с Громыко в январе 1988 года. Андрей Андреевич вспоминал Андропова, Устинова… Заметил, что, наверное, скоро уйдет на пенсию:
– Боюсь за судьбу государства. В 1985 году, после смерти Черненко, товарищи предлагали мне сосредоточиться на работе в партии и дать согласие занять пост генерального секретаря ЦК КПСС. Я отказался, полагая, что чисто партийная должность не для меня. Может быть, это было моей ошибкой.
Сыну Андрей Андреевич говорил, что на пост первого человека не претендует:
Секретарь ЦК КПСС К.У. Черненко в Подмосковье. 4 мая 1980
[ТАСС]
– Не за горами мое восьмидесятилетие. После перенесенного, как мне сказали врачи, «легкого инфаркта», да еще при аневризме, да еще после операции на предстательной железе, думать о такой ноше, как секретарство, было бы безумием. Учти, у меня нет своей партийной или государственной базы, не говоря уже о военной, чтобы побороться за этот пост. Да и не хочется… Гришин, Романов, Горбачев – вот они будут претендовать.
Дочь Андрея Андреевича рассказывала:
Я не задавала папе вопросов, была ли у него возможность стать генеральным секретарем партии. Как-то, когда папа уже был на пенсии, во время прогулки по лесу кто-то из членов семьи задал ему этот вопрос.
Папа ответил:
– Чтобы стать генеральным секретарем партии, мне надо было за это бороться. У меня уже большой возраст. Если бы я и стал генеральным секретарем, мне потребовалось бы огромное напряжение всех своих физических сил. Моего здоровья хватило бы только на один год работы.
Ходили слухи, будто Громыко все же пытался сговориться с председателем Совета министров Тихоновым,
