Возвращение на Большой Каретный - Анатолий Борисович Утевский

Вот так и пропала песня Володи Высоцкого, в которой, по всей видимости, были излиты все впечатления от встречи с космонавтом № 1. Позднее он написал-таки стихи на «космическую» тему, некоторые из них стали песнями.

В те годы Москву собирался посетить известный польский писатель-фантаст Станислав Лем, и перед приездом он сказал, что в Москве он обязательно должен увидеть трёх человек: братьев Стругацких и Высоцкого — человека, который так тонко чувствует космос. И видимо, не случайно именно космонавты так любили брать с собой на борт корабля записи Высоцкого, о чём поведал мой давний друг Игорь Петрович Корницкий, один из организаторов полётов в космос, который по долгу службы был обязан, в частности, «провожать» космические корабли и встречать космонавтов на Земле.

Сами же космонавты (Александр Иванченков и Владимир Ковалёнок) говорили, что песни Высоцкого для них были не только источником хорошего настроения в минуты отдыха, но ещё и заключали в себе своеобразный настрой на работу.

КОСМОНАВТ

Я первый смерил жизнь обратным счётом,

Я буду беспристрастен и правдив:

Сначала кожа выстрелила потом

И задымилась, поры разрядив.

Я затаился, и затих. И замер.

Мне показалось — я вернулся вдруг

В бездушье безвоздушных барокамер

И в замкнутые петли центрифуг.

Сейчас я стану недвижим и грузен,

И погружён в молчанье, а пока

Меха и горны всех газетных кузен

Раздуют это дело на века.

Хлестнула память, как кнутом, по нервам,

В ней каждый образ был неповторим:

Вот мой дублер, который мог быть первым.

Который смог впервые стать вторым.

Пока что на него не тратят шрифта:

Запас заглавных букв на одного.

Мы вместе с ним прошли весь путь до лифта,

Но дальше я поднялся без него.

Вот тот, который прочертил орбиту.

При мне его в лицо не знал никто.

Всё мыслимое было им открыто

И брошено горстями в решето.

И словно из-за дымовой завесы,

Друзей явились лица и семьи.

Они все скоро на страницах прессы

Расскажут биографии свои.

Их всех, с кем вёл я доброе соседство,

Свидетелями выведут на суд.

Обычное мое босое детство

Обуют и в скрижали занесут.

Чудное слово «Пуск!» — подобье вопля –

Возникло и нависло надо мной.

Недобро, глухо заворчали сопла

И сплюнули расплавленной слюной.

И пламя мыслей вихрем чувств задуло,

И я не смел или забыл дышать.

Планета напоследок притянула,

Прижала, не желая отпускать.

И килограммы превратились в тонны,

Глаза, казалось, вышли из орбит,

И правый глаз впервые удивленно

Взглянул на левый, веком не прикрыт.

Мне рот заткнул — не помню — крик ли? кляп ли?

Я рос из кресла, как с корнями пень.

Вот сожрала всё топливо до капли

И отвалилась первая ступень.

Там подо мной сирены голосили,

Не знаю — хороня или храня,

А здесь надсадно двигатели взвыли

И из объятий вырвали меня.

Приборы на земле угомонились,

Вновь чередом своим пошла весна.

Глаза мои на место возвратились,

Исчезли перегрузки. Тишина.

Эксперимент вошел в другую фазу,

Пульс начал реже в датчики стучать.

Я в ночь влетел, минуя вечер сразу, -

И получил команду отдыхать.

Я шлем скафандра положил на локоть,

Изрёк про самочувствие своё.

Пришла такая приторная лёгкость,

Что даже затошнило от неё.

Шнур микрофона словно в петлю свился,

Стучали в рёбра легкие, звеня.

Я на мгновенье сердцем подавился, -

Оно застряло в горле у меня.

Я отдал рапорт весело, на совесть,

Разборчиво и очень делово.

Я думал: вот она и невесомость,

Я вешу нуль — так мало, ничего!..

И стало тесно голосам в эфире,

Но Левитан ворвался, как в спортзал,

И я узнал, что я впервые в мире

В Историю «Поехали!» сказал.

Космонавт Георгий Гречко был потрясён стихотворением Владимира Высоцкого «Космонавт»: «Мне казалось, что это сделать невозможно, не побывав в космосе. А он всё понял. Я летал трижды, но даже в прозе, даже приблизительно не смог бы это так выразить».

В 1999 году, когда вышла моя книга «На Большом Каретном», друзья устроили мне презентацию, на которой в ряду других моих друзей были братья Вайнеры, Игорь Кио, Зиновий Высоковский и Герман Титов, космонавт «номер два». Титов встречался с Высоцким и впоследствии часто рассказывал мне об этих встречах, но к тому моменту память сохранила лишь обрывки тех историй. На это свойство памяти Герман Титов даже посетовал и восхитился блистательным выступлением Нины Максимовны Высоцкой, мамы поэта, которое отличалось ясным и чётким изложением мыслей. Нина Максимовна впервые согласилась присутствовать на церемонии презентации книги о Володе. Её речь была полна печали и любви к Володе, к нашей дружбе и, конечно, преисполнена гордости за такого сына. Герман-Титов, как и все присутствовавшие, долго был под впечатлением от её выступления: «Знаешь, я никогда не видел Володину маму, но я всем своим нутром почувствовал, что Володя унаследовал от неё, кроме прекрасного воспитания и умения говорить, чистые и ясные глаза и очаровательную улыбку».

«В НАШ ТЕСНЫЙ КРУГ НЕ КАЖДЫЙ ПОПАДАЛ…»

Компания на Большом Каретном, как я уже говорил, собиралась самая разношёрстная, приходили люди самых разных профессий. Кто-то приводил своих друзей, и те становились на какое-то время членами «коммуны». Так, Лёва Кочарян подружил нас с режиссёрами Иваном Пырьевым, Эдмондом Кеосаяном, Эдуардом Абаловым, Алексеем Салтыковым, Алексеем Габриловичем, Михаилом Туманишвили, Алексеем Сахаровым, поэтом Григорием Поженяном. Здесь часто бывали актеры Кирилл Лавров, Олег и Глеб Стриженовы, Анатолий Солоницын, Семен Соколовский, Зиновий Высоковский, Владимир Лапин, Нонна Мордюкова, Людмила Марченко, писатель Юлиан Семёнов. В компанию вливались и друзья Артура Макарова: кроме Василия Шукшина и Андрея Тарковского был актёр Евгений Урбанский, художники Илья Глазунов и Слава Савосин. Здесь часто бывал наш гениальный шахматист Михаил Таль, моряк Олег Халимонов (он снимался в нескольких фильмах Кочаряна), сыщик Юрий Гладков, учёный-физик Владимир Меклер…

Володя Высоцкий, в свою очередь, познакомил нас с Володей Акимовым, Игорем Кохановским, Георгием Епифанцевым, Всеволодом Абдуловым. Как сказал Игорь Кохановский, «Высоцкий не мыслил себя вне компании всех лучших и самых знаменитых людей своего времени — они непременно должны были войти в его биографию. И они вошли! Но, может быть, в большей степени — всё-таки в миф о Высоцком. Впрочем, я бы не отделял этот миф от его действительно сказочной судьбы». В общем, «палитру» товарищества составляли разные «краски»: сыщики и следователи, моряки, спортсмены и даже космонавты.

Всех