Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков

Сложная и нервная ночная замена проб произошла 5 февраля, в тот день отобрали пробы у бобслеистов, мужчин и женщин. Проб, подлежащих замене, было более десяти, что стало для нас своеобразным стресс-тестом, но мы успешно справились с ним. Незадолго до этого объявили, что наш основной клиент, Александр Зубков, пилот в бобслейной „двойке“ и „четвёрке“, назначен знаменосцем российской сборной на церемонии открытия Игр. Полагали, что именно он снимет жирную пенку с сочинских Игр, станет двукратным олимпийским чемпионом и гордостью российского спорта.

13.4 Открытие зимних Олимпийских игр в Сочи. — Начало работы

Открытие XXII Олимпийских игр в Сочи состоялось 7 февраля; мы старательно выпрашивали билеты на церемонию открытия, но на 40 человек моих сотрудников набралось лишь 10 билетов. Узнав, что мне билета не досталось, профессор Питер ван Ино, отвечавший у меня за обеспечение контроля качества, принёс четыре билета от бельгийской делегации. Но не успел я его поблагодарить, как и эти билеты исчезли с моего стола. И Бог с ними, у моих сотрудниц хищно горели глаза, им очень хотелось посмотреть открытие, а у меня глаза не горели, а закрывались, мне постоянно хотелось спать.

Большой стадион „Фишт“, где проходила церемония открытия, был буквально за окном, и с моего четвёртого этажа все световые и шумовые эффекты были прекрасно видны и слышны. Но вот стадион буквально зашёлся в рёве и вое — и я от окна подошёл к телевизору. Это завершался парад сборных команд, на стадион толпою высыпалась российская сборная — и впереди шагал бодрый знаменосец, Александр Зубков. Неужели нельзя было найти кого-нибудь помоложе и посимпатичнее? Вот Зубков поднялся наверх и встал рядом с Путиным как вкопанный. Какой ужас, два подполковника рядом, во что превратился наш спорт. Я выключил телевизор и пошёл немного поспать в заднюю комнатку. Из здания лаборатории выходить нельзя, вокруг охрана: олигархи и президенты въезжали и выезжали через нашу проходную, рядом с гостиницей „Азимут“, так что я поспал в лаборатории, а потом занялся заменой проб.

Олимпийские игры начались! На следующий день после открытия Игр медицинская комиссия МОК основательно прошлась по „дюшесным“ сборникам, пришёл черёд лыжников, и мы снова всю ночь меняли пробы. Через дырку в стене Евгений Кудрявцев передавал пробы на замену, но по одной или по две; Женя Блохин приносил открытые, затем следующие уносил на вскрытие. Всё тормозил хоккей, но не женский, а мужской. Первые дни сопроводительную документацию заполняли кое-как, так что при приёмке приходилось требовать, чтобы офицер допингового контроля, передававший пробы, сидел и заполнял все поля. Однако бригада фокусников работала удивительно быстро, Блохин носился туда-сюда, конвейер работал безостановочно — у нас даже не было времени выйти покурить и спокойно выпить кофе.

После открытия Игр проб стало намного больше, и все сотрудники, наши и иностранные, увлечённо работали. Я вдруг почувствовал, что стал совсем не нужен, в лаборатории всё катилось само собой по готовой колее. Просто мы очень хорошо подготовились заранее. Последовательность действий и распределение обязанностей были продуманы и прописаны, приборы и специалисты работали прекрасно и слаженно. Целая комната была завалена блоками и модулями новейших приборов, в лаборатории дежурили сервисные инженеры, и если что-то вдруг переставало работать, то они немедленно заменяли целый блок. Диагностика и настройка оборудования проводились через интернет прямо из ведущих сервисных центров Германии и США. Те времена, когда ремонт производили на столе или на коленке, с отвёрткой, пробником и паяльником, остались в прошлом. Днём было спокойно, пробы анализировались, а я сидел у себя в огромном кабинете, смотрел финалы по телевизору и отбивался от писем, постоянно сыпавшихся по электронной почте.

Ночью мы меняли пробы.

Вдруг 8 февраля меня срочно вызвали в гостиницу „Азимут“, оторвали от работы среди бела дня. Оказалось, что приехали Мутко и Нагорных, хотят меня видеть. Корреспонденты и камеры были повсюду, но, чтобы к ним никто не приставал, Мутко и Нагорных принимали нужных людей на открытой террасе, на которую выход из бара был строго ограничен. Стояла нежная весенняя погода, и солнце светило свозь лёгкую дымку. Мутко сидел усталый и загорелый, как местный гаишник, и зачем-то полчаса рассказывал мне или нам с Нагорных про открытие Игр — его критике подвергся Константин Эрнст за то, что из президентской ложи было видно совсем не то, что показывали по телевизору. То есть, когда утром Виталий Леонтьевич посмотрел открытие по телевизору, он поразился — оказалось, это было совсем другое, просто невероятное зрелище. Хитрый Эрнст срежиссировал открытие Игр для телезрителей, а не для вельмож и аппаратчиков, которые вчера сидели в привилегированных ложах на стадионе „Фишт“. Я поначалу не мог понять, к чему и зачем он мне это рассказывает, но потом решил, что Мутко и Нагорных меня инспектировали — не напился ли я вчера, как я отреагирую на рассказы про Эрнста и не стану ли я нервничать, скрывая какие-то проблемы. Но я хорошо поспал в лаборатории и сидел перед Мутко внимательно слушая, как школьник на уроке. Вот только небритый. Когда Нагорных кивнул, что я могу говорить, я доложил, что у нас всё отлично и что в первые дни работа прошла без проблем. И на зимних Играх у наших спортсменов всё будет хорошо.

Появился наш вадовский контролёр Тьерри Богосян, на Играх он назывался независимым наблюдателем. Я выделил Тьерри прекрасный кабинет на четвёртом этаже, и он сразу взялся за работу — Тьерри хорошо знал всех сотрудников и каждый прибор в сочинской лаборатории. И вот, страдая от бессонницы в первые дни из-за восьмичасовой разницы во времени между Сочи и Монреалем, он вдруг появляется на первом этаже лаборатории в час ночи, во время приёмки и регистрации проб! Как хорошо, что в тот день у нас не было суеты с заменой проб, ибо Тьерри сидел и следил за вознёй с привезёнными пробами довольно долго, потом ходил по всему первому этажу, пока не обнаружил переброшенное через верхний край двери полотенце. Видимо, уборщице не нравилось, что дверь захлопывалась всякий раз, когда она ходила туда-сюда, поэтому она перебросила полотенце и на время заблокировала запирание двери, потом обо всём забыла и