Под сенью храма - Константин Васильевич Беляев

Итак, я венчал. Но как!　

Ждать бракосочетающихся пришлось долго. Три грузовые машины, украшенные лентами и цветами, сначала носились по селу, демонстрируя самодеятельность на колесах: горланили песни девчата, свистели парни, лихо разводили меха баянисты. Потом колонна машин остановилась возле сельсовета: там состоялась регистрация брака. Машины загружались в сельмаге провизией и водкой.　

Свадебная процессия потопталась недолго перед каморкой фотографа, обосновавшегося возле чайной. Потом жених и невеста, неся за собой, словно шлейф, стайку неугомонных парней и девчат, раза два прошлись с песнями по селу, веселясь не столько сами, сколько показывая другим, как им должно быть весело.　

Когда в первый раз табунок молодежи остановился против церкви, свахе и шаферицам, повязанным через　плечо полотенцами, удалось заманить молодых не далее храмового палисадника. На скамейке против сторожки состоялся любопытный разговор. Невеста, расстроенная до слез, отбивалась от наседавших на нее матери и свахи.　

— Сказала — не пойду, значит, не пойду, — упрямилась красивая девушка с резкими волевыми складочками возле сочных губ.　

— Волю вашу, мама, я выполнила: и фату, и цветы, как вы просили, надела, и обряды все вытерпела, а в церковь не пойду.　

— Спасибо, доченька, — нараспев выливала злобу матушка. — Седину мою перед людьми на позор выставила. Так и я же тебе спуску не дам: расстрою ваш сговор и дело с концом.　

— Да, поймите вы, мама! Мне после свадьбы с людьми, с товарищами жить. Что они обо мне скажут?..　

— С мужем тебе жить, с мужем, — хихикая, подсказала старуха-сваха. — Ты скажи ей, Ваня — с тобой ей жить, а не с товарищами, — обратилась она к жениху. — Ты на нее повлияй. Что стоишь пень-пнем?　

Парень, рослый и тихий, хмурился и молчал: не хотел вступать в перепалку с тещей. В такой день! Потом выдавил с жалостью:　

— Я неволить не буду. Пусть сама решает. Только думаю, что в церковь идти не надо. Записали уж нас, чего же еще…　

— Помолчи ты, бесстыжая рожа, — прикрикнула на него теща. — Больно рано характер показывать вздумал. Записа-а-ли!.. А жить-то где будешь? Небось, не в сельсовете, а у тещи на хлебах. Пока еще выучишься чему…　

Жених, как я узнал позже, только-только демобилизовался из армии, учился на курсах шоферов. Родных его поблизости не было.　

Скрепя сердце, согласился он на требование тещи венчаться в церкви: потерять Настеньку не хотелось — любил ее.　

— Так как же, Настька? — настаивала мать.　

— Не невольте, мама, не пойду! — сказала твердо девушка.　

— Так ты так, стерва! — захлебнулась бранью мать. — Ну так и я же на своем настою. Денег не пожалею, а бумаги ваши порву, из дома выгоню.　

Старуха кинулась к сельсовету. За нею, пошатываясь, двинулись дружки и сваха.　

Вскоре, обросшая толпой любопытных, свадебная процессия снова прихлынула к церкви. Заплаканная невеста и вконец расстроенный жених вошли в храм. Твердость Настеньки была сломлена.　

Толкаясь, гогоча, молодежь, сопровождавшая жениха и невесту, вошла в церковь. Главной распорядительницей стала подслеповатая сваха. Напустив на себя торжественный вид, она без конца шикала на развеселившихся парней и девчат. Ее старания были напрасны: добиться тишины было невозможно. Многие парни и девушки в церкви были впервые. Они ходили с места на место, бесцеремонно разглядывая иконы и всякую утварь, словно находились в лавке, торгующей старьем. Чтобы лучше видеть венчание, большинство молодых стояло спиной к распятию, и трудно было водворить их на положенное место.　

Читая полагающиеся стихи, я до предела напрягал голос, но из-за шума, разговора, шарканья ногами сам себя не слышал.　

Молодым пришлось подсказывать:　

— Перекреститесь!　

Жених смутился и замотал головой. Пришлось самому взять его за руку, сложить, как надо, пальцы и толкнуть его руку на крестное знамение. Невеста от креста отказалась:　

— Креститесь вы, а я не умею и учиться не хочу, — сказала упрямо и резко.　

Глядя на то, как я обучаю жениха креститься, давились от смеха, громко прыскали дружки и подружки, смущенно улыбался жених, словно прося прощения перед зрителями за то, что не справился со своей ролью. Он и в самом деле оказался бестолковым учеником: без меня никак не мог перекреститься.　

На лице невесты во все время обряда я читал злое нетерпение:　

— Поскорее бы кончилась эта комедия!　

И в самом деле, когда чин венчания был закончен, все вздохнули с облегчением и с шумом повалили к выходу.　

Я возвращался в сторожку, ощупывая в кармане подрясника хрустящую полусотенную бумажку, и с горечью думал:　

— Как в цирке, право! Никому не нужна такая профанация. Во всяком случае для молодых этот день будет не самым светлым днем в их жизни!　

Зато мать невесты, как я заметил, ушла из церкви вполне удовлетворенная. Еще бы! Она, наконец, показала всем, как хороша ее дочь. Чтобы взять ее в жены, парень согласился на все условия. Честолюбие матери было приятно пощекочено.　

Ну а я? Какую роль занимал я во всей этой грустной истории? Роль покорного исполнителя честолюбивых желаний и капризов удачливых и властных матерей? Положение весьма незавидное.　

20 мая

Что-то долго нет ответа от владыки на мое письмо. Ольга Ивановна, не чувствуя моего расположения, не показывается на глаза. Это меня нисколько не тревожит. Напротив, стало спокойнее жить без ее постоянной опеки.　

Андрюшу вижу редко: с утра до вечера ходит он где-то, кому-то подсобляет на огородах. Нет, он не скопидом: денег ему дают мало. Гонит его на люди бесконечная жажда труда, погоня за настоящим делом.　

Странно, почему же все-таки епископ молчит? Он мог бы мне предложить составить официальный рапорт о сокрытии доходов Ольгой Ивановной или прислать из епархиального управления ревизора для расследования дела на месте.　

Конечно, сообщенное мною для владыки не новость и никакой срочности не представляет. Мало ли где крадут церковные старосты?　

Сегодня монашенкой Лизой, которая шла в город, отправил телеграмму владыке: прошу его благословения явиться лично. Жаловаться не буду, а возьму отчет, который Ольга Ивановна составила в апреле, и прокомментирую. Скажу, что липу больше подписывать не буду.　

Выйдет ли что из моей честности? Откровенно говоря, я сомневался. И имел к тому достаточно оснований.　

Когда я был в епархии ревизором, я встречал много случаев хищений церковных средств. Не один церковный староста, а все члены совета годами дочиста обирали церковь. И это терпеливо сносили и настоятели храмов и епископ, первый — потому что война