Термитник – роман в штрихах - Лидия Николаевна Григорьева
Десять
"А ведь я когда-то чуть не вышла замуж за кролика! – ну, то есть за владельца кроличьей фермы," – неожиданно сказала известная пианистка Варваре. И весело рассмеялась. "Ты не представляешь, какой там запах стоял прямо от тесаных ворот до самого дома! Звероферма настоящая. А ведь я почти влюбилась. Возраст, знаешь ли. Замуж очень уж хотелось". Он музучилище закончил по классу баяна. А родом был из казачьей станицы. Отец и брат его оказались такими великанами, что Катя испугалась, когда он привёз её к родителям на смотрины. Сначала клетки с кроликами ей показал. Потом загон с нутриями. «Вот ты их всех потом кормить будешь! Всего делов-то!», – сказал. Она долго гуляла по саду под вызревшими персиками, там хоть воздух посвежее был, пока мужчины нутрию жирную разделывали и шашлыки из неё готовили. В застолье все, кроме неё, пили тутовую самогонку. Натуральное хозяйство, одним словом, всё своё. Работница свежая нужна, поняла Катя. Мать большого семейства, судя по перекрученным артритом рукам, уработалась вусмерть, а сыны холостяковали по-глупому С дальним и очевидным прицелом её оставляли переночевать, дом большой, места хватит. Ведь все выпили, отвезти её в Краснодар будет некому. Но она буквально сбежала во время громкоголосого мужского перекура и успела впрыгнуть в последний пригородный автобус. Ещё и потому, что, помогая в застолье будущей свекрови, она заметила, как жадно ее рассматривал старший брат, да и отец зыркнул пару раз ей за пазуху и нехорошо хмыкнул. «Приставать будут, – поняла Катя, – когда поженимся. Младшенького не постесняются!». И выскользнула за ворота в свое новое будущее, с прицелом на московскую консерваторию. «И больше никаких кроликов!» – завершила она свое неожиданное признание.
"Пойдём, антракт уже закончился, – сказала Варя, – публика в зале волнуется. Сейчас объявлю второе отделение". А Лауреат международных конкурсов, пианистка Екатерина Самсонова, все же тормознула Варю у самой кулисы и добавила: "Представляю, как бы я играла Шопена скрюченными пальчиками, если бы все же вышла замуж за Фёдора. Страсть ведь была нешуточная! И это случилось бы, не разбейся он тогда на мотоцикле, когда пьяный от любви и самогонки погнался за ночным автобусом…"
Одиннадцать
Шёлковый китайский халат с драконами скользил и струился к её ногам, ласково и нежно поглаживал и щекотал кожу. Но прежнего удовольствия ей это не доставило. И тут она вдруг поняла, что далеко уже не "девочка", что в одном шаге от возраста настоящей "мадам", хоть не все клиенты это замечали. Пора кончать! Эскорт-услуги дешевеют из-за притока совсем молоденьких и бесстыдных провинциалок, а силы для конкуренции уже не те. Вернувшись домой после смены, а это весь вечер и вся ночь на закрытом корпоративе холдинга "Русский лес", и переодевшись в домашнее, Лола прошла в спальню, где новая няня дремала в кресле рядом со спящими близнецами. Тихо вышла. Зашла в свою комнату и вошла в компьютер. Материала для книги давно уже было вполне достаточно. Это будет новая бомба. Узнают и опознают всех, кого надо! А она с детьми улетит за границу. Давно уже куплен коттедж в Нормандии на её настоящее имя.
Пятая глава нового женского романа Илоны Гласс была уже почти готова, когда голова её тихо склонилась к лёгкому столику, на котором стоял лэптоп, мягкий стул без стука опрокинулся на персидский ковёр. И драконы еще долго шевелились на китайском шелке халата. "И псевдоним не спас!" – сказал утром следователь, забирая стакан с остывшим чаем на экспертизу.
Двенадцать
Если бы он умер как все, то есть просто бы взял да умер, тогда другое дело. Но ему и дела не было до того, что скажут потом. Не думал. Не гадал. Он просто не знал, что умер! Тогда о чем тут может идти речь? Он просто спал. И не проснулся. Уснул в смерть, как поётся в вечернем покаянном каноне. Перешёл в другое измерение. В мир иной. Но пусть это случится не со мной, подумал топ-менеджер Всеволод Кутузов, уснувший в застрявшем лифте между 44-ым и 45-ым этажами после острого приступа паники. Или нет, не так. Пусть Алиса пожалеет, что ушла от него. Её теперь даже на похороны не позовут. И это будет маленькая месть его матери бывшей невестке. Нет, совсем забыл. Там ещё завещание есть, где Алисе ничего не достанется. Потому что: как она смела не понравиться его матери!
Тринадцать
Костёр уже почти догорал, когда из леса на поляну вышли двое парней с темными, беспросветными от злобы лицами. "Ну вот, дорогая, а ты боялась, что нам нечем будет поужинать," – с улыбкой сказал Леон, поигрывая топором, напоминающим секиру. И приоткрыл крышку котла, из которого торчал большой мясной мосол. Парни прыснули в кусты и, судя по шуму и треску сушняка, еще долго бежали сломя голову куда глаза глядят." Большая польза от этих маленьких местных газет, – сказал Леон. – Людоеда поймать не могут уже вторую неделю!" И достал из котла большую баранью берцовую кость."Будешь?" "Я не голодна," – сказала жена, пристально вглядываясь в шевелящиеся в окрестных кустах густые сумеречные тени.
Четырнадцать
И он прибежал к ней в больницу. Сам не понял зачем. Ну, прошла, прошла любовь, разве не так? Иначе зачем бы он женился на другой. Осел, как ему казалось, навсегда у домашнего очага. Осёл! Разве не знал, что у неё внутри магнит такой силы, что сопротивляться бесполезно. Просто она однажды решила отпустить его. Она, а не он, решила, что магнитное поле размагнитилось. А вот узнал, что болеет, погибает, и рванул сюда без оглядки. В реанимацию его не пустили. Он переночевал на стульях в коридорчике. И потом устроил всё наилучшим образом – как однажды она его вскользь попросила. Похоронил её рядом с сыном, ровесником которого был он сам. Да только он отсиделся за спиной родителей, а того понесло в Чечню, под пули. Пришёл к матери друга, чтобы утешить. И остался рядом с ней на долгие десять лет. Почти до её смерти. Хотя рассказ этот не о смерти, а о любви. Она и такая бывает. Любовь до гроба.
Пятнадцать
Течение жизни было таким быстрым! А она плавать не умела. Но умела это скрывать.
Как умело скрывала свой географический
