Возвращение на Большой Каретный - Анатолий Борисович Утевский
ПАМЯТИ ВАСИЛИЯ ШУКШИНА
Ещё — ни холодов, ни льдин,
Земля тепла, красна калина, —
А в землю лёг ещё один
На Новодевичьем мужчина.
Должно быть, он примет не знал, —
Народец праздный суесловит, —
Смерть тех из нас всех прежде ловит,
Кто понарошку умирал.
Коль так, Макарыч, — не спеши,
Спусти колки, ослабь зажимы,
Пересними, перепиши,
Переиграй — останься живым!
Но, в слёзы мужиков вгоняя,
Он пулю в животе понёс,
Припал к земле, как верный пёс…
А рядом куст калины рос —
Калина красная такая.
Смерть самых лучших намечает -
И дёргает по одному.
Такой наш брат ушел во тьму! —
Не поздоровилось ему, —
Не буйствует и не скучает.
А был бы «Разин» в этот год…
Натура где? Онега? Нарочь?
Всё — печки-лавочки, Макарыч, —
Такой твой парень не живёт!
Вот после временной заминки
Рок процедил через губу:
«Снять со скуластого табу —
За то, что он видал в гробу
Все панихиды и поминки.
Того, с большой душою в теле
И с тяжким грузом на горбу, —
Чтоб не испытывал судьбу, —
Взять утром тёпленьким с постели!»
И после непременной бани,
Чист перед Богом и тверёз,
Вдруг взял да умер он всерьёз —
Решительней, чем на экране.
«Сейчас, — вспоминает Людмила Абрамова, — все склонны несколько переоценивать Володину дружбу с Андреем Тарковским и Василием Шукшиным — с теми людьми, которые тоже стали великими. Но такой близкой, каждодневной, легкой, развесёлой дружбы, как с Гариком Кохановским или Толяном Утевским. или с Геной Яловичем у него не было»[8].
Нина Максимовна Высоцкая, мать Володи, сказала, что не берётся судить, кто был его истинным другом: «Думаю, что это знал только Володя…» Да, друзей у него было много и очень разных, и в каждом он хотел видеть хорошего, интересного человека. Таль говорил, что друзей у Высоцкого, наверное, было много, но при всей его общедоступности — держал дистанцию и к себе, внутрь, пускал очень немногих. Для Высоцкого любой человек был очень хорош. — до тех пор, пока тому не удавалось доказать обратное. Он увлекался знакомствами, порой находил действительно равных себе, но в большинстве случаев, на мой взгляд, это были просто знакомые, какие-то проходящие рядом люди. Но если ему кто-то нравился, дружеские отношения продолжались долго.
Я не случайно в своих воспоминаниях о Высоцком говорю и о других. Нельзя из контекста наших отношений и жизни на Большом Каретном откинуть кого-то — все действующие лица в одной пьесе жизни, и уж коли ей, как драматургу, суждено было свести нас вместе, то и разговор должен идти обо всех.
Наше содружество было каким-то удивительным. У нас не существовало иерархии отношений, мы все были вместе и вольно или невольно жили общими интересами, увлечениями, стремлениями. Как-то так получилось, что хорошее одного незаметно переходило к другому. Прекрасно сказал о той поре Володя Акимов: «Мы тогда словно прорастали друг из друга, питая душу тем, что было особенностью, неким даром другого. По-моему, это закон всякого дружества, вторая сторона которого — бескорыстие. Больше дать, чем взять». О каждом без исключения из нашей компании следовало бы сказать доброе слово. Надеюсь, у меня это получилось, и я при этом не «ушёл» от главной темы.
ЖОРА ЕПИФАНЦЕВ
Школа-студия МХАТа, куда поступил Высоцкий, помимо профессии подарила ему новых друзей; некоторых из них знал и я. Так, Володя сблизился со своим однокурсником, Георгием Епифанцевым.
Жора Епифанцев любил вспоминать успех шумового оформления в спектакле по пьесе Митрофанова «Пути, которые мы выбираем». В программке значилось: «Автор шумов — В. Высоцкий». А для студенческого капустника, поставленного его товарищем Геннадием Яловичем, Володя написал стихи на мотив популярной тогда песни «Одесский порт в ночи простёрт». Получилась новая песня, которая являлась своеобразным гимном студентов Школы-студии МХАТа:
Среди планет, среди комет
Улетаем на крыльях фантазии
К другим векам, материкам,
К межпланетным Европам и Азиям.
Ведь скоро будут корабли
Бороздить океаны те вечные,
Чтобы системой мы могли
Межпланетных людей обеспечивать.
Коль будет жизнь среди миров,
Без актеров она не получится.
Актёры все, из всех веков,
У системы искусству научатся.
Всё можем мы предугадать,
Что задумано, это всё сбудется!
Пройдут года, но никогда
Станиславского труд не забудется!
По утверждению Жоры Епифанцева, это было первое стихотворение Володи, но навряд ли, поскольку экспромты Высоцкого мы знали давно. Володя и Жора любили и понимали друг друга, ценили творчество друг друга. Жора прекрасно рисовал: помню кухню и ванную, разукрашенные его фантастически смелыми рисунками. Впоследствии мне приходилось бывать на его выставках, где в числе других картин были выставлены два ранних портрета Высоцкого. Несколько картин, подаренных Жорой, висят у меня дома.
Жора первым из сокурсников начал сниматься в кино, и впоследствии он блистательно сыграл множество ролей (больших и малых), в том числе и Фому Гордеева в одноимённом фильме Марка Донского (1959). Тогда, в начале 60-х годов, Жора женился на балерине Большого театра Лидии Ушаковой. Одними из первых они построили собственную однокомнатную квартиру в Каретном ряду, в первом доме от угла. И Володя, и я бывали здесь довольно часто. Если бы не Жора, то потеряли б мы Володю много раньше. Об этом рассказала Людмила Абрамова на вечере, посвящённом памяти Георгия Семёновича Епифанцева.
…Однажды летом «Таганка» оказалась на гастролях в Тбилиси, где у Любимова было множество знакомых. И как-то раз Юрий Петрович повёз своих самых любимых актеров в гости на одну дачу, что расположилась на берегу горной реки Кура. По своей быстроте и скоротечности это вам не Москва-река и не Истра — вода ледяная, прозрачная, и камни там скачут, как быки на корриде. Жутко красиво, но туда, конечно, лучше не лазить. Да никому это и в голову не приходило: шло настоящее грузинское застолье с роскошной серебряной посудой, все пьют, передают друг другу рог…
Единственными, кто не пил, были Жора и Володя (на тех гастролях они вообще не пили). Володе стало скучно, и он вышел
