Лазарь Каганович. Узник страха - Валерий Викторович Выжутович

Как ни старались большевики раздуть затухающие угли классовой борьбы, в рабочей среде преобладали патриотические и милитаристские настроения. Вошли в обиход «патриотические забастовки», когда рабочие требовали увольнения и изгнания с предприятий людей немецкого и австрийского происхождения. Так, в Харькове 12 августа 1914 года забастовали 1500 рабочих завода «Русского паровозостроительного и механического общества», требуя увольнения мастеров – германских и австрийских подданных. После того как требование было удовлетворено, забастовка прекратилась.

В Киеве объявление мобилизации застало рабочих бастующими. Таким способом они выражали свою пролетарскую солидарность с петербургским пролетариатом.

«Война и у нас в Киеве, как и в других городах страны, на полном ходу прервала это движение, – вспоминает Каганович. – Продолжать забастовки и выступления после официального объявления войны было невозможно. <…> Конечно, с уходом по мобилизации 20–30 % коренных рабочих, с приходом на предприятия большого количества новых масс, в том числе из кулаков, купцов и всякого буржуазного и мелкобуржуазного элемента, оборонческие настроения увеличились <…> рабочее движение было ослаблено, забастовок до конца 1914 года почти не было».

В конце 1914 и в 1915 году Киевская партийная организация окрепла. Это произошло с приездом в Киев из Полтавы опытного большевика Станислава Косиора. Умелый конспиратор, он редко показывался на собраниях – поддерживал связь через доверенных лиц райкома. Косиор добавил огня в затухающее рабочее движение, но в марте 1915 года была арестована группа активистов, в том числе и два члена Киевского комитета. Оставшимся пришлось еще больше законспирироваться, а Косиор во избежание ареста уехал из Киева.

В конце апреля состоялась партийная конференция. Она избрала Киевский комитет, в который вошел и Каганович.

Новый состав комитета стал действовать смелее. Настолько смелее, что однажды члены комитета, в том числе Каганович, пренебрегая конспирацией, пришли на вокзал проводить своих отправляемых в ссылку товарищей. Они приближались к арестованным на максимально разрешенное расстояние, а когда поезд тронулся, стали махать им руками. Демонстративный характер проводов, устроенных сплоченной группой людей, не ускользнул от внимания полицейских. Каганович и еще несколько провожающих были арестованы. В полицейском участке их подвергли допросу. Каганович, плохо одетый, изобразил из себя деревенского парня, приехавшего в Киев искать работу. «А чего же ты махал рукой, да еще фуражкой?» – допытывались стражи порядка. На это Каганович «по-деревенски» отвечал: «Уси махалы, и я махав, я думав, що воны мобилизованные и их отправляют на фронт».

После допросов, продолжавшихся неделю и не давших никаких результатов, Каганович и один из его соратников были высланы из Киева в деревню по этапу. По пути следования, в городе Иванькове, при помощи старых друзей Михаила, Каганович освободился и нелегально вернулся обратно в Киев. Товарищи и молодая жена Мария Приворотская-Каганович встретили его с радостью. Он вновь ушел с головой в партийную и профсоюзную работу.

На одном из заседаний Киевского комитета был поставлен вопрос о работе в армии. С огорчением констатировалось, что эта работа почти не ведется. Кагановичу поручили установить с солдатами систематическую связь. Он взялся за дело. Начал вести беседы со служивыми, назначая им встречи в районе Печерской Лавры, где всегда было много народу, в том числе и солдат. «На одной из бесед я просил рассказать о настроениях солдат. Все они отвечали: „Та в души воны в бильшости такого же настрию, як и мы, алэ нэ осмиливаються сказаты, тилькы, колы з нымы побалакаты, то немало смилых знайдэться“».

Каганович доложил Киевскому комитету о работе в армии и получил одобрение.

По фальшивым паспортам

В конце 1915 года Каганович решил перебраться из Киева в Юзовку (позже Сталино, ныне Донецк). К тому моменту он имел фальшивый паспорт на фамилию Гольденберг. Представилась возможность приобрести более надежный, как тогда говорили, «железный» – на имя мещанина города Шяуляй Бориса Кошеровича. Но на этом паспорте красовалась фотокарточка владельца. Операция по замене одного фото на другое оказалась непростой, особенно трудно было справиться с сургучной печатью. Тем не менее все удалось, и с паспортом на чужое имя Лазарь Моисеевич, прихватив с собой жену и соратницу Марию Приворотскую, выехал в Юзовку.

Юзовка была шахтерским захолустьем, о жизни в котором лучше всего говорили названия поселков – Сучий, Вороний, Нахаловка, Собачевка… Поэтому большевики имели здесь большую поддержку. И по той же причине власти держали в Юзовке казачью сотню.

Приехав в Юзовку, Каганович столкнулся с реальностью, в сравнении с которой убогая жизнь еврейского местечка, где он родился и вырос, показалась вполне сносной. В 1912 году заезжий журналист так описывал Юзовку: «Здесь собраны воедино все ужасы шахтерской жизни. Все темное, злое и преступное – воры, хулиганы, прочие подобные люди – ни в ком из них нет недостатка». Писатель Константин Паустовский, проживший в Юзовке год, бывал свидетелем побоищ, в которых «участвовали целые улицы, кровь текла рекой, немало было сбитых в кровь кулаков и переломанных носов».

Дикие нравы, царившие в Юзовке, были следствием ужасающей нищеты. «Мне думалось, – вспоминал в 1958 году Н.С. Хрущев, проживший в Юзовке с 1908 по 1918 год, – что Карл Маркс словно был на той шахте, на которой работали я и мой отец. Он словно из наблюдений нашей рабочей жизни вывел свои законы».

Стоит заметить, что мемуары Кагановича публиковались не в полном объеме. В числе неопубликованных фрагментов – раздел, целиком посвященный Юзовке. Он состоит из двух глав, первая из которых относится к периоду до Февральской революции, а во второй излагаются революционные события в Юзовке в феврале – марте 1917 года. Как оценивал сам Каганович «юзовскую» страницу своей биографии? Чтобы это понять, обратимся к рукописи «Памятных записок», хранящейся в РГАСПИ (Ф. 81. Оп. 2).

Лазарь Моисеевич Каганович и его супруга Мария Марковна Каганович (Приворотская) в Юзовке 1916 [РГАСПИ. Ф. 81. Оп. 4. Временный номер 1]

«Январь и февраль 1917 г. были месяцами брожения, бурного назревания и проявления революционных настроений рабочих по всей стране, в т. ч. и на Донбассе, и в Юзовке, – пишет Каганович. – Это проявлялось в увеличившихся стычках – конфликтах рабочих с администрацией заводов, цехов, в т. ч. и на Юзовском металлургическом заводе, и в забастовках на шахтах, и в назревавшей большой забастовке на этом крупнейшем Юзовском металлургическом заводе. В феврале мы чаще собирали партийную организацию, заслушивали сообщения товарищей с мест и информировали их, хотя надо сказать, что мы сами имели весьма скудную информацию из Петербурга и Москвы. Поэтому мы в начале