Повелитель камней. Роман о великом архитекторе Алексее Щусеве - Наталья Владимировна Романова-Сегень

Что поделать, многие творцы не от мира сего!..

Чувствуя, как будущая пирамида советского фараона вселяется в него, Щусев содрогнулся сначала от холода камней, но затем эти камни запылали красным и черным пламенем, и ему стало нестерпимо жарко. Он ощутил свое тело, стремительно набирающим вес и оттого расползающимся на четыре стороны гигантским квадратом. Сплющенные кубические формы возвышались, ложась одна на другую, превращались в ступенчатую пирамиду. И затосковала душа, как случалось всякий раз, когда он, человек, превращался в каменное здание, свою будущую постройку. Ощутив самого себя мавзолеем, но не тем, что стоит сейчас на Красной площади, а Мавзолеем с большой буквы, который он воздвигнет, Алексей Викторович испугался, что сойдет с ума, и метнулся к изобретению Александра Белла, чтобы заказать телефонистке пять цифр: 1-28-24. И, услышав родной голос друга, рявкнул в трубку:

В. М. Пародин-Нордсон. Проект мавзолея Ленина

Не позднее 13 апреля 1926

[РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 146. Л. 17]

– Михайло Василич! Дорогой мой! Здравствуйте. У меня телефон восстановили, можете записать новый номер.

– А чем еще советская власть отблагодарила? – прозвучал в ответ голос, не предвещающий ничего хорошего.

– Ничем… – поник Щусев, но тотчас вновь заговорил с жаром. – Слушайте, приезжайте ко мне сейчас, если сможете. Мне так о многом надо поговорить с вами.

– Упаси Бог, – голосом, холоднее январского мороза, вымолвил Нестеров. – Я к вам не приеду. И вам не советую приезжать ко мне. Я вам, товарищ Щусев, руки не подам. И вы прекрасно понимаете за что. Прощайте!

Вот как ответили старцы и странники, красавицы в роскошных платках и светлые отроки. Вот как отвернулись от него великий князь Сергей Александрович и великая княгиня Елизавета Федоровна. Сергея убил террорист Каляев. Елизавету и всю царскую семью с детьми приказал уничтожить Свердлов. С молчаливого согласия Ленина. И могила изверга Якова теперь за спиной у мавзолея. Это не только Нестеров не подаст отныне ему руки, но и все убиенные.

Что ж…

Начертив сотню эскизов будущего мавзолея, Алексей Викторович в феврале обратился в правительство с заявкой на создание каменной усыпальницы Ленина, уже не временной, а на века. С нетерпением ждал ответа и, как обычно бывает, дабы не терзаться томительным ожиданием, весь ушел в работу, продолжая строить Казанский вокзал.

Ему постоянно звонили, советуясь по поводу первого мавзолея, там Красин установил купленное в Германии оборудование, провел предварительные испытания, но посетителей в заветную крипту по-прежнему не пускали.

В марте почва оттаяла, и откуда ни возьмись просочились грунтовые воды. А следом за ними всю Москву затопили сточные воды слухов и сплетен, весь смысл которых сводился к тому, что академик Щусев нарочно все подстроил так, чтобы по весне прорвало канализацию и гроб с Лениным потонул в нечистотах. Все от души смеялись, пересказывая сочиненный кем-то анекдот, будто патриарх Тихон, узнав об этом, произнес: «По мощам и елей». Щусева якобы разоблачили как врага советской власти, арестовали и вот-вот расстреляют.

В действительности мавзолей оставался закрытым для посещения потому, что чудеса немецкой техники не помогали и первое бальзамирование, выполненное профессором Абрикосовым, не позволяло долго сохранять мумию советского фараона. Профессор анатомии Воробьев и биохимик Збарский предложили уникальную технологию нового бальзамирования, и их предложения были приняты. Работали они с телом вождя пролетариата прямо в крипте.

В один из тех вечеров зазвенел телефон.

– Тебя Нестеров, – позвала Мария Викентьевна.

– Это еще чего? – проворчал Алексей Викторович. – Слушаю.

– Жив? Не арестован? – раздался голос Михаила Васильевича.

– Жив, не арестован, – ответил Щусев.

– Я рад. Кстати, Васнецов сказал, что тоже не подаст вам руки. Всего доброго. – И Нестеров прервал разговор.

– Да и черт с вами! – обиженно бросил трубку на рычаг Алексей Викторович.

Наконец Щусев получил приглашение в Кремль для обсуждения проектов будущей основательной усыпальницы. На заседание явилось много народу, в основном члены правительства и архитекторы. Оказалось, не он один подал свои эскизы, и теперь ему придется соревноваться с другими, не то что в морозном январе!

Зал заседаний Совнаркома, рассчитанный, по мгновенной прикидке Щусева, человек на семьдесят, с учетом стульев вдоль стен и тридцати стульев по обе стороны длинного стола, заполнился до отказа. За столом сидели члены Политбюро: во главе стола Зиновьев, по обе стороны Сталин, Троцкий, Каменев, Томский, председатель комиссии по увековечиванию памяти Ленина Дзержинский, а также члены Совнаркома во главе с новым после Ленина председателем Рыковым. И другие деятели государства – Чичерин, Милютин, Луначарский, Ярославский, Калинин, Бонч-Бруевич, Ворошилов, Молотов, Красин, Бухарин, Фрунзе, архитектор Малиновский, инженер Богданов, экономист Оболенский, сменивший свою опасную фамилию на Осинский, и еще многие. Иных Алексей Викторович и не мог упомнить, что за люди.

Его самого усадили у стены в середине, за спиной Троцкого, место выгодное – всех видно, днем бы окна отсвечивали, но теперь уже темно. Вдоль стен помимо него сидели архитекторы – Шестаков, Рыльский, Веснин, Норверт, Кокорин, Ладовский, Мельников, Рухлядев, Кринский, Докучаев, Голосов… Ну, будет драка. Тут тебе и авангардисты, и рационалисты, и конструктивисты, и символисты. Как говорила покойная бабушка, и жук, и жаба, и конь, и баба.

Подошел Товстуха:

– Алексей Викторович, проследите, пожалуйста, чтобы этот стул рядом с вами никто не занимал.

Первым коротко выступил Дзержинский, потом говорил Красин, рассказывал о проделанных работах.

Тут в зал вошел еще один человек, и Алексей Викторович обомлел – Шехтель! И он туда же? Вот это соперник опаснейший, и всегда являлся таковым для Щусева. За семь лет советской власти ничего не построил, но зато в одном из его великих шедевров – особняке Рябушинского на Малой Никитской – теперь детский сад, в котором вместе с сиротами развиваются детки советской партийной элиты, дочка Фрунзе Таня, сын Сталина Вася. И место рядом со Щусевым Товстуха придержал как раз для Шехтеля.

Алексей Викторович встал, крепко пожал руку своему гению-сопернику, поздоровались, улыбнувшись друг другу. Поразило то, как Федор Осипович плохо выглядел, и изо рта у него скверно пахло. Болен?

Тем временем Красин закончил речь словами:

– То временное сооружение, которое выросло на Красной площади в течение короткого срока этих нескольких незабываемых ночей, следовавших за кончиной вождя, может существовать лишь ровно столько времени, сколько необходимо для сооружения постоянной гробницы.

– Которая нам совершенно не нужна! – вскочил Троцкий. – Я повторял и