Хроники ближнего бомбардировщика. Су-2 и его экипажи. 1941–1943 - Дмитрий Михайлович Дегтев

Тут стоит отметить, что в воспоминаниях Самочкина, несмотря на то что он начал писать еще во время войны, как говорится, по горячим следам, есть некоторые неточности. 289-й ББАП действительно совершил первый вылет 26 августа, однако сам Анатолий в нем не участвовал. Согласно записям в летной книжке и наградным документам, первый боевой вылет Самочкина, которого зачислили в 1-ю эскадрилью полка, состоялся только 3 сентября.

В качестве штурмана-бомбардира в экипаж вошел 20-летний младший лейтенант Иван Кобылянский. Он был родом из села Верблюжка Кировоградской области. Окончив 9 классов школы, а затем техническое отделение Криворожского аэроклуба, он, как и Самочкин, учился в Ульяновской авиационной школе Осоавиахима, которую окончил в 1939 году. Потом короткое время успел поработать младшим техником в аэроклубе города Иваново, а в 1940 году был призван в ВВС РККА. Если Самочкин встретил войну вдали от своего родного Рыбинска, то Кобылянский, напротив, начал воевать почти в родных краях, ведь уже занятый немцами Кировоград находился всего в 120 км к юго-западу от Кременчуга.

По психологическому типу оба летчика идеально подходили друг другу. Самочкин был веселым, жизнерадостным сангвиником и экстравертом, а Кобылянский задумчивым меланхоликом и интровертом. Первый легко вступал в контакты с новыми людьми, любил шумные компании и гулянки, второй предпочитал уединенные беседы с хорошо знакомыми людьми. Самочкин был безграничным оптимистом и авантюристом, а Кобылянский уравновешивал его своей природной осторожностью и стремлением избегать неудач и ненужного риска. Один выписывал чудеса на виражах, второй тщательно и аккуратно записывал все наземные координаты, рисовал подробные схемы и методично учитывал все увиденное во время полета. Конечно же в советской авиации не было психологов, которые на основе научных методов формировали гармоничные экипажи, это, как и в жизни, происходило естественным путем, на основе интуиции и жизненного опыта командиров. В экипажах, особенно тандемных, состоявших из двух человек, подобная психологическая совместимость не только обеспечивала эффективную работу, но и нередко спасала жизнь летчикам.

«Вид у нас был воинственный и грозный, – продолжал свой рассказ Самочкин. – Утром командир полка поставил задачу: «Немцы в районе города Кременчуга наводят переправы через Днепр. Не допустить главные силы врага к реке, уничтожить при подходе к переправе». Задача ясна, садимся по самолетам, взлетаем, поднялась вся девятка, построились «клином» по звеньям. Я шел с левой стороны, в первом ведущем звене управления, которое вел капитан Круглов.

Я никогда не воевал, не знал психологии летчика на боевом задании. Для меня очень многое было не ясно. Что представляют собой зенитки противника, когда они ведут стрельбу по твоему самолету? Как вести воздушный бой? Как маневрировать в зоне обстрела, да и многое другое. Поэтому, когда мы перелетели линию фронта, сердце усиленно забилось. Чувствовал себя очень напряженно, мало обращал внимания на обстановку, больше думал о своем месте в строю. Ибо знал: если не будешь держать постоянно своего места, отстанешь. А отставшая машина всегда будет легкой добычей зенитчиков или самолетов противника. Быть битым с первого вылета я не хотел, поэтому держался строго в строю, выполняя инструктаж командира. Подошли к цели. Немцы сильно обстреливали нашу девятку. Зенитные разрывы снарядов превращали воздух в черный дым. Мы ухитрились маневром всей девятки уйти от разрывов. Цель под нами.

Смотрю, капитан открыл люки своего самолета и бросает бомбы, я недолго думая исполняю тот же маневр. Как и куда упали и что сделали наши бомбы, я не видел. Сильное волнение, разрывы снарядов, дымовые завесы и масса летящих трасс от различных видов оружия сковали мое внимание, и я не мог видеть все вокруг. Обстановка была исключительная. Это не страх перед опасностью, нет и еще раз нет. Это какое-то новое, очень взволнованное состояние было впервые со мной. Для меня был важен мой ведущий. Ни в коем случае не отставать от капитана, сохранить боевой порядок и строй наших самолетов, поэтому все внимание было направлено на это. Я строем и раньше неплохо ходил, но соблюдать строй в бою, среди моря огня напрягает все нервы и забирает много сил.

Отбомбившись, мы благополучно вышли из зоны обстрела и пошли домой.

Для нас, молодых пилотов, первое боевое задание было выполнено. Пришли нормально, только один из девятки немного задержался, и его малость «поклевали» немецкие истребители. Потом мы узнали, что штурман этого самолета тяжело ранен, прожил после приземления всего один час. При осмотре его машины мы обнаружили изрешеченную кабину штурмана, всю в крови. Летчик тоже был ранен, но легко. В моей машине тоже было много пробоин, но это была уже настоящая ерунда по сравнению с тем, что мы видели и пережили. Таково было наше первое боевое крещение. Мы стали поздравлять друг друга с первым боевым вылетом. Очень гордились этим, ходили как петухи вокруг своих самолетов»[61].

5 сентября 1-й эскадрилья 289-го ББАП снова участвовала в налете на переправу через Днепр в районе Каменно-Потоцкое. Согласно советским данным, Су-2 старшего сержанта Павла Залюбовского добился прямого попадания в понтонный мост. Более того, после сброса бомб летчик вышел из строя и еще и с бреющего полета обстрелял немецкие войска из крыльевых пулеметов. При этом самолет получил повреждения от зенитного огня, но Залюбовскому все же удалось достичь своего аэродрома. Выпустить шасси пилоту не удалось из-за повреждений гидросистемы и аварийного троса. В итоге Су-2 совершил посадку на брюхо.

Родом из г. Николаева, с Южной Украины, 26-летний Залюбовский попал в 289-й полк одновременно с Анатолием Самочкиным. У него за плечами также был аэроклуб, а потом короткий период работы инструктором. Свой первый вылет Залюбовский также совершил 3 сентября, а уже через пару дней позволил себе некоторые военные «вольности».

6 сентября 6 Су-2 совершили новый налет на переправы. При этом задание проходило в условиях низкой облачности на высоте 300–400 метров, в связи с чем самолетам приходилось идти под облаками. В этих условиях бомбардировщики часто попадали в зону обстрела как малокалиберных зениток, так и обычного стрелкового оружия. В результате практически все «сушки» вернулись на аэродром с большим количеством пробоин, причем во всех частях самолета. У двух летчиков были перебиты руки и ноги. Согласно советским данным, в результате удара по переправе в районе деревни Мишурин Рог северная часть понтонного моста получила прямое попадание и была разрушена.

Первоначальная романтика и шапкозакидательство рассеивалось быстро, словно утренний туман над целью. Кроме того, выяснилось, что в реальных боевых условиях держать строй, увидеть цель и точно сбросить бомбы куда сложнее, чем