Плавучий мост. Журнал поэзии. №4/2019 - Коллектив авторов

   А заметнее – шумерская клинопись, —

   подумав, добавил он.

   – И египетские иероглифы, – добавила она.

   – К тому же редко кто может их понять.

   Что-то такое и надо придумать, —

   сказал он сам себе ещё раз, —

   чтобы история перестала, наконец, повторяться

   с такой безумной и последовательной настойчивостью.

Елена Безрукова

«Как подорожник, прикипевший к ране…»

Родилась в 1976 г. в Барнауле. Выпускница юридического факультета Алтайского государственного университета и факультета психологии Томского государственного университета. Работала юрисконсультом, адвокатом, юрисконсультом в сфере культуры, последние десять лет состоит на государственной службе Алтайского края в сфере культуры. В настоящее время живет в Барнауле, служит министром культуры Алтайского края. Автор четырех поэтических книг. После выхода первой книги принята в Союз писателей России. Стихи публиковались в журналах «Алтай», «Барнаул», «Сибирские огни», «Роман-журнал», «День и ночь», «День литературы» и других.

«Ненастный свет. Прощеная вода…»

   Ненастный свет. Прощеная вода.

   Я между «навсегда» и «никогда».

   Ты между смертью и ее повтором.

   На реверсе, на вечном колесе

   Мы выживаем, кажется, не все.

  …Я прилечу к тебе на самом скором —

На световом, – а он так невесом,

Что мне самой останется, как сон,

Не воплощаться, а висеть на грани,

На грани между вечным и живым,

Где Бог в окне смирен и недвижим,

Как подорожник, прикипевший к ране.

«…Пусть не вырос наш Бог и не дал…»

…Пусть не вырос наш Бог и не дал

Нам любви, пусть его и нету

В растворенном окне моём.

Мне зачем проводник в небо?

Я сама – проводник в небо.

Я платок полощу в нём…

Но из детской котомки страха

Ты ли смерть мою для размаха

Выпускаешь туда, где я? —

Я танцую, как солнце в чаще,

И платок мой, как дым летящий,

Не бывающий без огня…

«Нити свето-накаливания…»

  Нити свето-накаливания.

  Сонный Бог изнутри…

  Поезда покаяния,

  Фонари, фонари…

Ночь высокая, целая,

Даже целая мгла.

Я так много не сделала

Для тебя, а могла…

Мы так много растратили

Слов, и жизней, и бед.

Я как будто сестра тебе,

А как будто и нет…

Как учиться прощению

И не жить правотой,

Раз имеет значение

Только свет пролитой?

Только вещая вкрадчивость.

Только боль про тебя.

Только взгляд – оборачиваясь.

Только жест – уходя…

«Ветка качается и лепестки роняет…»

   Ветка качается и лепестки роняет.

   Как это терпко, как это щедро – цвесть!

Издалека ты говоришь:

– Родная,

Где же ты есть?..

Здесь мы воюем маленькими руками,

Слушаем, как снова крик переходит в крик.

Катит и катит Сизиф заповедный камень,

Видно, совсем привык.

Печень клюет птица, и все ей мало.

Боги сварливы. Выморочна тоска.

…Где же ты есть? – с бежевым одеялом,

С теплым и дымным шепотом у виска?

– Как же ты там? Не заболел? Сыт ли?

Ты не виновен. Ты навсегда прощен.

Ветка качается и лепестками сыплет:

Раз, два, три – и ещё…

Я ли не думала, я ли да не хотела

Стать оберегом твоим, обратиться в свет?

Ветка качается, видишь, как много белых

Душ…

Да меня в них нет.

Ветка колышется, небо собой качая.

Вот раскачает – нам не остановить…

Я принесу тебе лепестков для чая.

Только не знаю, можно ли это пить.

«Шестое. Пять утра…»

  Шестое. Пять утра.

  Тревожный полустанок,

  Не бей мне по лицу

  Просоночной листвой.

  Кати, кати, кати

  Чугунный твой рубанок,

  Веди, веди, веди

  Железный поезд твой.

Кури свою тоску.

А мне твоей не надо.

За тамбуром – рассвет,

Неси свои ключи.

Рассветная вода,

Унылая неправда.

Проснись и не кричи.

Выходит проводник.

Он маленького роста.

Как стражник у двери

Для одного тебя.

Умри куда-нибудь,

Где хорошо и просто.

Где глупые птенцы

Твой голос теребят.

«Молчи. Говори. Вырастай. Ворожи…»

   Молчи. Говори. Вырастай. Ворожи.

   Над пропастью сонной – не то чтоб во ржи,

   Скорее в бессмертной полыни. —

   Она засевает собой суходол.

   Она прорастает в холщовый подол.

   И держит меня в середине

Земли, над которой висят этажи,

Земли, на которой не молодо жить,

Земли, под которой подземка.

И всё это сшито суровой иглой,

И всё это крыто дешёвой игрой, —

Одна остаётся лазейка —

Нанизывать выше на эту иглу.

Чего ты стоишь, как ребенок в углу?

Ваяй же свою пирамидку!

Смеётся Маслоу, летят облака.

И дрожью горит голубая рука,

Что держит зеленую нитку…

«Твоя дочь светло-русого цвета…»

  Твоя дочь светло-русого цвета

  Носит косы и рысьи зрачки.

  И скребутся в ладошке нагретой

  Трансцендентные

  Светлячки.

Что угодно теперь говори ей

Про спасительный свет! – А она,

А она не осталась Марией,

По-мужски поменяв имена.

И танцуя тропою подстрочной,

Она целому миру – мишень!

Провода от наушников, точно

Струйки крови, текут из ушей.

От пылищи Иерусалима

До горючих славянских болот

Ты ей вечную жизнь посулила,

А она её, эх, не берёт!