Михаил Суслов. У руля идеологии - Вячеслав Вячеславович Огрызко

Суслов считал ошибкой решение о переделе административных границ и 7 ноября 1943 года послал Сталину шифровку со своими возражениями. Суслов объяснял, что в отторгавшихся районах находились массивы леса, богатые горные пастбища и запасы угля, так необходимые Ставрополью. Но председатель комиссии по выселению спецпереселенцев Карачая заместитель наркома внутренних дел Серов настоял на своём. Позже Суслов и это припомнил Серову, когда попытался не допустить назначения генерала первым председателем Комитета государственной безопасности СССР.

10 января 1944 года Суслов доложил в Москву Маленкову о плачевном состоянии края после немецкой оккупации[92]. Ставрополье нуждалось в экстренной помощии, и 1 марта 1944 года Суслов направил в Москву доклад о тяжелейшем положении с продовольствием в крае, особенно в тех колхозах, которые недолгое время находились под немцами. По его подсчётам, в наиболее пострадавших районах оказалось 25 тысяч трактористов и прицепщиков. Чтобы их прокормить, надо было как минимум 900 тонн хлеба. А ведь ещё оставались без хлеба 180 тысяч детей. На их содержание требовалось 6500 тонн хлеба. Всего же в продовольственной помощи нуждались 370 тысяч колхозов.

Заместитель председателя Совнаркома СССР Анастас Микоян дал поручение изыскать для Ставрополья резервы. Но столичные чиновники не торопились выполнять поручение правительства. В дело вмешался секретарь ЦК Маленков. Только после этого Ставрополью отпустили две тысячи тонн зерна.

Суслов после этого сразу ожил. У него возникли новые идеи: выбить в Москве для целого ряда активистов награды. 9 апреля 1944 года он по этому поводу направил Сталину записку с просьбой представить к орденам сразу четыреста человек.

Рассмотрением наградных дел занялся заведующий организационно-инструкторским отделом ЦК ВКП(б) Шамберг. Он поддержал заключения Управления по делам искусств при Совнаркоме СССР и Союза советских писателей и исключил из списка соискателей на награды двух ставропольских артистов Е. Писарева и Ф. Козакова и одного писателя, но внёс двух других претендентов: первого секретаря крайкома партии Михаила Суслова и председателя крайисполкома Василия Шадрина, предложив их отметить орденом Ленина. Политбюро с этим не согласилось. Правда, чуть позже Суслову за успешные хлебозаготовки дали другую награду – орден Отечественной войны I степени. Возникли проблемы с наградами и для других ставропольских начальников. Политбюро не спешило разбрасываться медалями.

Тут, к слову, не обошлось без интриг. Уже говорилось о том, как летом 1942 года, после оставления нашими войсками Ворошиловска, обострились отношения между Сусловым и заместителем наркома внутренних дел Кобуловым, за которым маячила фигура Берии. Потом возникли трения между Сусловым и другим заместителем Берии – Серовым. Люди из окружения Берии ничего не забыли и только ждали момента, чтобы посильней ущипнуть Суслова, а то и окончательно его из власти убрать. Найти поводы для компрометации первого секретаря крайкома должен был присланный ими в Ставрополь новый начальник управления НКВД Иван Ткаченко.

Едва прибыв в Ставрополь, он ухватился за упущения Суслова в кадровой работе. Действительно, с кадрами в крае были серьёзные проблемы. Многие руководители не только районных уровней, но и краевого масштаба не имели серьёзного образования и опыта партийной и хозяйственной работы. Их приходилось часто менять. Допускались и перегибы. Скажем, в Черкесской автономной области за несколько месяцев были уволены 82 номенклатурных работника, имевшие отношение к управлению сельских хозяйством, из них 19 получили тюремные сроки. Кроме того, в Черкесской автономии пришлось освободить от должности каждого пятого партработника и комсомольского работника как не внушающего доверия.

Получив эти сигналы, Управление кадров ЦК, которое курировал находившийся в приятельских отношениях с Берией Маленков, тут же направило в Ставрополь инспекцию. Проверявшие выявили кучу недостатков, но главный удар обрушился не на Суслова, а на секретаря крайкома по кадрам Копейкина. Это, естественно, заказчиков московской инспекции не устроило. И вскоре в край были посланы люди уже из оргинструкторского отдела ЦК.

Заместитель заведующего этим отделом Лазарь Слепов 12 июля 1944 года доложил Маленкову:

«На последнем пленуме Ставропольского крайкома ВКП(б), состоявшемся в июне 1944 года, ряд товарищей указывали, что заброшенные на Ставропольщину агенты немецкой разведки продолжают свою подрывную работу.

Начальник краевого управления НКВД тов. Ткаченко сообщил, что один из диверсантов-парашютистов, арестованный в Черкессии, в конце мая 1944 года показал, что перед его парашютной группой немцами была поставлена задача – объединить бандитские отряды, оставленные оккупантами, организовать террор против коммунистов, вредительство в сельском хозяйстве и подготовить вооружённое восстание. Другой агент германской разведки, арестованный в мае 1944 года, признался, что созданная им повстанческая группа из дезертиров Красной Армии готовила план уничтожения урожая и террористические акты против партийных и советских работников. Такие же показания дал бывший начальник полиции села Калиновка, арестованный в мае 1944 года.

И группы парашютистов, сброшенные в своё время немецкими самолётами, и сеть фашистских агентов, оставленная гитлеровцами при отступлении, в качестве одной из основных задач имеют – порчу тракторов, комбайнов, разложение колхозов, уничтожение урожая. В Старо-Марьевском районе 12 мая 1944 года агенты врага похитили и поломали важные части тракторов. В Труновской МТС повреждены комбайны и выведены из строя трактора. В Воронцово-Александровском районе сожжена МТМ.

По сообщению начальника краевого управления НКГБ т. Мещанинова, активизируют свою деятельность в некоторых районах края и сектанты, которые применяют самые разнообразные формы, чтобы охватить своим влиянием молодёжь. Например, сектанты устраивают для молодёжи «юношеские собрания», «вечера любви», устанавливают с помощью молодёжи связь между сёлами для обмена опытом работы.

Вкладыш в военный билет М.А. Суслова. 1944 г. [РГАНИ]

На этом фоне бросаются в глаза факты нетерпимой политической беспечности наших работников. Недавно вблизи от границы Ставропольского края высадился немецкий парашютный десант. Несмотря на прямое указание начальника краевого управления НКВД, нач. Апанасенковского районного отделения НКВД ничего не сделал для задержания парашютистов. В ряде районов истребительные батальоны вовсе распущены. Ряд райкомов партии превратили работников НКВД в своих уполномоченных по сельскохозяйственным кампаниям.

Особого внимания заслуживают факты ошибок, допускаемых отделом кадров крайкома и райкомами при подборе кадров на руководящую работу»[93].

Маленков дал указание во всём разобраться одному из главных кадровиков ЦК партии Николаю Шаталину. И Суслов потом несколько месяцев доказывал Москве, что никого из штрафников выгораживать не собирался.

После всех московских проверок Суслов пришёл к выводу, что ему следовало срочно укрепить свою команду, держать около себя слабых руководителей и дальше было нельзя. Само время требовало выдвижения на первые роли людей нового поколения, хорошо образованных, с хозяйской хваткой и политическим опытом.

В августе 1944 года Суслов предложил Маленкову заменить председателя Ставропольского крайисполкома Шадрина на Алексея Баранова. В Москве его кандидатуру поддержали, однако Суслов не знал, что ему самому уже вовсю подбиралась замена. Москва тщательно присматривалась ко второму секретарю крайкома Александру Орлову.

Новые назначения грянули осенью 1944 года. Суслов отправился из Ставрополя в Литву,