Одинокий мальчишка. Автобиография гитариста Sex Pistols - Стив Джонс
Будь то выступления в каком-нибудь колледже искусств – у Глена там были связи – либо в стриптиз-клубах, кинотеатрах, лесбийских клубах или на модных вечеринках, мы всегда приезжали и одинаково выполняли свою работу, несмотря на обстановку. Как только я переборол страх первого выступления, то понял, что мандракс мне больше не нужен. Я по-прежнему нервничал до такой степени, что перед выходом на сцену блевал и всегда выпивал несколько банок пива, чтобы раскрепоститься, но пьяным не был никогда. Если говорить про исполнение, мы вели себя весьма профессионально – всегда старались звучать как можно лучше. Мы просто хотели играть песни – без всякой хуеты.
Безусловно, на роуди мы пока еще не заработали, поэтому приходилось все таскать на своем горбу. У нас было свое звуковое оборудование, которое я тоже спер – уже не помню где, но у кого-то из фургона. Это была своего рода акустическая система с двумя колонками, подключенная в гитарный усилитель фирмы HH Electronic. Усилитель по тем временам был довольно современным; полупроводниковый, без вентилей и трубочек, как раньше. Мониторов у нас не было – только две колонки, усилитель и подключенные к нему пара микрофонов. Я даже не уверен, что к барабанам Куки были подключены микрофоны, потому что в мелких клубах тебя и так слышно.
Видно было, насколько публика охуевала от нашей музыки. И группы, с которыми мы выступали: поскольку никого похожего на нас в округе не было, мы, бывало, играли нелепые концерты, выступая на разогреве в Хай-Уикоме у Кричащего Лорда Сатча[101]. Помню, стоял и наблюдал за его выступлением, и весь концерт превратился в посмешище. Возникла небольшая ссора, потому что Джонни разъебал их микрофоны, а потом отказался сознаваться, что это сделал он, даже несмотря на то что многие – и сам Лорд – видели это своими же глазами.
Doctors of Madness[102] где-то на севере страны – еще одно занятное мероприятие. Они не разрешали нам пользоваться их мониторами, и меня это реально вывело из себя. Поэтому, когда они выступали, я влез к ним в гримерку и спиздил бумажники. И, возможно, пока они играли, я находился под сценой, где порол жирную американскую студентку, одну из их подруг по переписке. После всего этого дела и нашего выступления к концу вечера я был выжат как лимон.
Поскольку ни в одну из музыкальных сцен мы не вписывались, пришлось создать свою. И если для этого однажды вечером пришлось отыграть в каком-то навороченном амбаре рядом с Тауэрским мостом на вечеринке Эндрю Логана – собрались все богатеи, никаких уличных отморозков туда не пускали (за исключением нас, конечно же), – а потом, через пару дней, выступить на разогреве у Eddie & the Hot Rods в клубе Marquee, то отказываться мы не собирались. Выступление в Marquee было странным, потому что многие видели нас в тот вечер впервые. Парень из NME там тоже был, и всем понравилось, когда Роттен с Джордан начали швырять стулья. Только никто не врубался, зачем он это делает. Поскольку мы никогда не играли с мониторами, Джон впервые услышал себя на сцене, и у него просто поехала кукушка. После этого он стал чаще заниматься с преподавателем по вокалу, которого ему нашел Малкольм. Я, честно говоря, разницы не заметил, и прекрасно, потому что манера исполнения Джонни стала уникальной фишкой нашей группы.
Есть несколько кадров с той вечеринки у Логана, снятых еще на Super-8 – снимал Дерек Джарман. Там всего секунд тридцать, но достаточно, чтобы почувствовать атмосферу. Думаю, это первые настоящие кадры, где мы выступаем живьем, и можно сказать, что это самое начало, потому что нам всем на вид лет по десять. Мне нравилось давать такие концерты, где происходило что-то необычное. Гораздо веселее, чем в клубах рабочих парней на севере страны, где все, за исключением, может быть, двух-трех человек, на выступлениях друг друга люто нас ненавидели. Некоторые жуткие заведения с кучей усатых северян в клешах, честно говоря, вселяли ужас. И так знаешь, что не понравишься этим уебищам, но, когда они начинают швырять в тебя всякую хрень, приятного мало.
Но радовало, что постепенно мы стали обзаводиться поклонниками. Сначала появилась тусовка из Бромли[103], нам бы и в голову не пришло, что они нас котируют, потому что они невероятно классные и, похоже, с нами на одной волне. Они не были выскочками – скорее, ранние пташки вроде Сьюзи. Помимо Сьюзи был и Стив Хаос (который позже стал Стивом Северином, как только группа The Banshees набрала ход), Билли Айдол и несколько других. Ребята были с нами с первых дней, и приятно, что они нас поддерживали. Они стали приходить на всевозможные наши выступления, и нам сразу стало казаться, что мы чего-то добьемся. Прикол в том, что все они, похоже, были родом из таких мест, где я никогда не бывал, – на окраине Лондона. Об этом Джон написал в песне «Satellite». Он не говорил с ними надменно; ну, говорил, но им было плевать, потому что пригородные гадюшники, из которых они приезжали, эти ребята ненавидели еще больше, чем Джон.
Самое волнительное время всегда перед тем, как кто-либо понимает, что происходит. Спроси любую группу, когда они чувствовали себя самыми счастливыми, и они, скорее всего, скажут, что самый кайф был незадолго до того, как про них узнали другие – когда NME брали у тебя первое небольшое интервью, а ты ехал по шоссе M1 в грузовом автофургоне. Это всегда будет самое невинное и искреннее время, потому что есть ощущение, что вы все делаете вместе. Никто не знает, кто ты, поэтому ты ведешь себя скромно и адекватно: когда становишься знаменитым, ты меняешься. Мы тогда еще ни одной пластинки не записали, но мне бы хотелось вернуться в то время и увидеть, как мы вчетвером едем в клубы для ебаных рабочих, где все в нас харкают и швыряют бутылки.
Если бы я сам в то время был мальчишкой (или девчонкой), Джонни Роттен, наверное, стал бы моим кумиром, как Род Стюарт пятью годами ранее. Джон не только обалденно выглядел, он еще и обладал острым умом и интеллектом, и никто даже близко не мог написать такие тексты. Пусть даже некоторые песни не сразу обрели подходящее название – «Anarchy in the UK» была «Nookie», а «No Future» в итоге превратилась в «God Save The Queen».
Я не пытаюсь отобрать у Глена авторство, но причина, по которой мы с ним так хорошо работали, состояла в том, что Глен придумывал что-нибудь слишком замороченное – «ебаные битловские аккорды», от которых Джон готов был на стену лезть, – а потом я проезжался по ним бульдозером. Да, сложная аккордовая последовательность играется абсолютно правильно, но в одно ухо влетает, а в другое – вылетает. Покажи их тому, кто не так сильно заморочен теорией
