Из пережитого - Юрий Кириллович Толстой
В 1935 году я пошел в школу – 32-ю школу Дзержинского района (ныне 203-я школа имени Грибоедова). Уже тогда вовсю развернулись репрессии, которые достигли своего пика в 37–38-м годах. Только много лет спустя я узнал, что в нашем классе почти у половины моих соучеников кто-то в семье был репрессирован. Причем дети тщательно скрывали это друг от друга. Представляю себе, какой леденящий холод вселялся в их души.
В школе моей первой учительницей была Павла Андреевна Покровская, которая вела нас по 4-й класс включительно. Из моих соучеников выделялся Вадик Сапрыкин, на редкость одаренный мальчик, который прекрасно учился и великолепно рисовал. Один из его рисунков был опубликован в «Ленинградской правде» в дни столетия смерти Пушкина. Рисунок назывался «Пушкин на берегу Невы». О нем несколько десятилетий спустя в одной из телепередач вспомнил Ираклий Андроников. Вадик был мальчиком очень скромным и, хотя намного превосходил всех нас, старался никак не выделяться. Мы все его любили. Отец Вадика был военным. Вскоре его перевели по службе, и Вадик покинул нашу школу. С тех пор следы его затерялись. А так хотелось бы встретиться, если он, дай бог, жив!
Не могу не рассказать здесь о судьбе семьи моего школьного товарища, о чем он мне сам поведал в зрелом возрасте после войны[43]. Дед его происходил из крестьян, во время Русско-японской войны служил в штабе Стесселя писарем и вел подробный дневник. Пережил осаду Порт-Артура, был в плену в Японии. Был произведен в офицеры и стал дворянином. В Первую мировую войну занимал должность казначея полка. Женился на женщине, происходившей из сибирских крестьян. От брака с нею имел троих детей – Виктора, Владимира и Тамару. После революции служил бухгалтером на Китайско-Восточной железной дороге. Семья жила в Харбине в полном достатке, дети росли и учились. Сын Виктор стал инженером, Владимир подавал надежды как художник, Тамара преподавала языки, овладев, помимо европейских языков, также и китайским. Во время конфликта по поводу КВЖД служащим компании была предоставлена возможность выехать в какую-либо другую страну. Компания выплачивала им солидную страховку в английских фунтах, с помощью которой они могли бы завести собственное дело и безбедно начать новую жизнь. Однако дед моего приятеля Павел Дмитриевич возглавил на дороге комитет, который ратовал за возвращение на Родину. Он считал, как в свое время и мой дед, что его место в России. К тому времени старший сын Виктор женился на еврейке Рахили, дочери мелкого тамошнего торговца. Родители не могли простить дочери, что она вышла замуж за русского, и молодые нашли приют в доме Павла Дмитриевича и его жены Степаниды Ивановны. У них родился сын, с которым меня и свела судьба.
Павел Дмитриевич с семьей вернулся на Родину. И что же? Его самого и троих его детей арестовали. Все они погибли. Жену выслали. После ареста мужа Степанида Ивановна уничтожила дневник мужа, в котором рассказывалось о Русско-японской войне, в том числе и об осаде Порт-Артура. Поскольку в дневнике постоянно упоминались фамилии русских генералов, в частности Стесселя, она боялась, что он может еще более навредить ее мужу. Бесценный исторический документ был уничтожен. Детям Павла Дмитриевича и Степаниды Ивановны к моменту гибели было: Виктору – 29, Владимиру – 27, а Тамаре – 25 лет. Виктор был талантливым инженером и работал в той же области, что и С. П. Королев, Владимир – живописцем, а дочь Тамара была ученицей знаменитого китаиста академика В. М. Алексеева, подававшим большие надежды ученым-востоковедом. Владимира арестовали в Саратове, причем жене давали стирать его окровавленное белье. Легко представить себе, как его истязали, добиваясь признания в совершении вымышленных следователями преступлений. Страховка Павла Дмитриевича, которая выражалась в немалой по тем временам сумме – более двух тысяч фунтов стерлингов, была присвоена не то казной, не то сотрудниками НКВД.
Пострадали вернувшиеся в Советский Союз и родные Рахили. Сама она с малолетним сыном уцелела, может быть, потому, что к моменту репрессий брак ее с Виктором распался, но жила в постоянном страхе за свою судьбу. Так Советская Родина «отблагодарила» своих сынов и дочерей, сохранивших ей верность. Все они посмертно реабилитированы. И такая судьба постигла едва ли не всех вернувшихся на Родину из Харбина.
Приятеля моего Владимира Викторовича, которому столько же лет, сколько и мне, воспитала его бабушка Степанида Ивановна, замечательная русская женщина, преисполненная достоинства, доброты и благородства. Дожила она до старости и скончалась на руках у внука. Но каково же ей было жить, постоянно помня и оплакивая невинно убиенных мужа и троих детей, отнятых у нее в самом расцвете сил. Одна судьба этой семьи может служить бесспорным доказательством того, что утвердившийся в нашей стране режим проводил политику геноцида против собственного народа и заслуживает вечного проклятия и осуждения.
А вот история еще одной исковерканной жизни. Юлия Макаровна Николаенко (ныне Захарова) родилась в 1908 году в семье железнодорожного служащего на одной из станций Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД). В семье было 7 детей – 5 сестер и два брата. В дальнейшем семья переехала во Владивосток. По окончании средней школы Юлия Макаровна с 19 лет работала бухгалтером. В 1930-е годы вышла замуж. Муж – моряк, к моменту женитьбы второй помощник капитана. В 1931 году у супругов родились близнецы – девочка и мальчик, а в июле 1938 года Юлию Макаровну арестовали как японскую шпионку. Около года продержали в тюрьме во Владивостоке, а в 1939 году отправили на Колыму в Магадан. Особое совещание при НКВД определило Юлии Макаровне меру наказания в виде лишения свободы на 8 лет за контрреволюционную деятельность. С мужем после ареста разошлись. Дети пошли по рукам. В 1938 году арестовали и брата Юлии Макаровны, который жил в Кисловодске. 8 лет Юлия Макаровна провела на Колыме. Участвовала в самодеятельности, танцевала. На одном из концертов заключенных-участников художественной самодеятельности присутствовал сам Берия, причем заключенных выдавали за вольнонаемных. По отбытии наказания вернулась во Владивосток, где провела три месяца. Вынуждена была уехать из-за отсутствия прописки. Переехала в Тулу, где работала на строительстве шахты в 40 км от Тулы. В 1951 году арестовали вторично. 4 месяца провела в тюрьме, после чего по этапу была направлена в Казахстан в бессрочную ссылку. На положении ссыльной жила в селе Елизаветинка Акмолинской области.
В ссылке вторично вышла замуж за ссыльного Захарова Игоря Петровича из Ленинграда, который был осужден за контрреволюционную агитацию и пропаганду по ст. 5810 УК РСФСР на 10
