Неуловимые - Михаил Сидорович Прудников

— Уважаемые граждане древнего Полоцка. Все вы знаете, что сегодня ночью антихристы-коммунисты бомбили наш мирный город. Вот они, перед вами, невинные жертвы красной авиации. Господь бог примет их в райские чертоги, но они вопиют о мести. Да будет вам земля пухом, незабвенные соотечественники. Аминь!

Зачадили кадила. Попы начали отпевать людей, которых казнили фашисты, чтобы обвинить в варварстве коммунистов.

Полоцкие церковники во главе с презренным предателем Пономаревым стали соучастниками гитлеровцев в гнусном злодеянии.

6

В конце сентября сорок второго года в районе деревни Ропна (недалеко от Полоцка) фашисты начали создавать крупный склад артиллерийских боеприпасов. Когда на усиленно охранявшуюся территорию уже было завезено большое количество снарядов и мин, склад взорвался. На несколько километров вокруг задрожала земля.

Этот взрыв привел оккупантов в бешенство. Они стали производить в Полоцке и близлежащих населенных пунктах новые аресты и проверки. И тут кто-то из гестаповцев обратил внимание на то, что незадолго до взрыва из городской тюрьмы по распоряжению начальника полиции Обуховича были выпущены четырнадцать человек, арестованных за связь с партизанами.

Обухович, вызванный к коменданту для объяснения, предъявил письмо за подписью обер-лейтенанта Фибиха, в котором начальнику полиции давалось указание освободить тех самых людей.

Фибих, ознакомившись с этим письмом, позеленел от злости и заявил, что он никогда его не видел и не подписывал.

Местные эксперты не смогли дать категорический ответ на вопрос, подлинная ли подпись обер-лейтенанта на документе или она подделана. Тогда по предложению начальника жандармерии Папенфуса письмо отправили на экспертизу в Берлин, поставив также вопрос, нет ли на бумаге отпечатков пальцев Фибиха. До получения ответа гестаповца отстранили от работы.

Вскоре из Берлина сообщили: на документе обнаружены отпечатки пальцев Фибиха. Обер-лейтенанта срочно отправили в столицу рейха. Его дальнейшая судьба мне неизвестна, но в Полоцк он не вернулся.

Как рассказывал потом капитан Миллер, случай с освобождением четырнадцати человек переполнил чашу терпения гестаповского руководства, которое в последние месяцы было весьма недовольно Фибихом. Ведь деятельность подпольных партийных и комсомольских организаций в Полоцке усиливалась, партизанское движение в районе росло.

Какова же история письма, так отразившегося на карьере гестаповца? Дело обстояло следующим образом.

Узнав о похоронах «жертв бомбардировки» — чудовищном злодеянии, совершенном гитлеровцами в Полоцке 8 сентября, командование нашей бригады решило ответить на эту провокацию максимальным усилением боевой работы партизан и подпольщиков. Одновременно мы задумали одну операцию с целью освободить из тюрьмы группу подпольщиков, а также дискредитировать обер-лейтенанта Фибиха в глазах его начальства и на какое-то время ослабить внимание оккупационных властей к борьбе с партизанами.

И вот капитан Миллер, зайдя как-то к Фибиху, показал ему для согласования список лиц, обратившихся с просьбой выдать им временные удостоверения. Обер-лейтенант взял печатный бланк со штампом, на котором были написаны карандашом несколько фамилий, прочитал их и вернул листок Миллеру, сказав, что возражений не имеет.

Капитан передал бумагу, побывавшую в руках у Фибиха, нашим подпольщикам. Те осторожно стерли карандаш и с помощью Лили Костецкой написали на этом бланке то самое распоряжение Обуховичу, о котором я уже говорил. Один из товарищей искусно подделал подпись Фибиха. Затем была организована «доставка» заготовленного письма в полицию.

Получив распоряжение обер-лейтенанта, Обухович дал указание начальнику тюрьмы, и тот выпустил четырнадцать арестованных.

Освобожденные быстро выбрались из Полоцка. Одна из них — Елена Титова — остановилась в деревне Ропна. Узнав о том, что в районе Ропна гитлеровцы собираются создавать склад боеприпасов, мы переслали Титовой противотанковую мину и попросили подпольщицу заложить эту мину на территории будущего склада.

Смелая женщина, хорошо знавшая местность около деревни, выполнила наше поручение. И вскоре мина под тяжестью ящиков с боеприпасами сработала.

7

История с Фибихом, как мы и рассчитывали, в некоторой степени отвлекла оккупационные власти Полоцка от их «будничных дел». Воспользовавшись этим, партизаны и подпольщики в течение нескольких дней совершили в городе и его окрестностях еще ряд диверсий.

Немецкое командование всполошилось. В Полоцке начались массовые аресты и казни. Были брошены в тюрьмы вместе с семьями почти все руководители городских учреждений, в том числе даже такие верные прислужники оккупантов, как, например, бургомистр Петровский. При этом в лапы к гестаповцам попали и некоторые товарищи, работавшие на ответственных должностях по нашему заданию, в частности директор банка Федор Николаевич Матецкий.

Вот что рассказала нам несколько позднее жена Федора Николаевича Нина Ивановна.

Рано утром двадцатого октября к их дому подъехали шесть гитлеровцев с переводчиком. Постучались, вошли.

— Вы Федор и Нина Матецкие? — спросил переводчик.

— Да.

— Одевайтесь!

Фашисты произвели в квартире обыск, забрали костюмы и платья, посадили Матецких в машину и отвезли их в лагерь военнопленных, размещенный на территории бывшего военного городка (Спас-городок).

Федора Николаевича и Нину Ивановну привели в дом, где раньше была большая голубятня. Здесь уже находилось немало арестованных. А к вечеру гитлеровцы набили голубятню людьми до отказа. Трудно было повернуться, спали на полу по очереди.

Три дня заключенным не давали никакой пищи. Все очень ослабли... Наконец фашисты привезли с кухни военнопленных бочку грязной, вонючей воды с кусками гнилой нечищеной картошки. Эту баланду стали выливать из бочки в ведра, в которых только что лежали пропитанные потом носки часовых, и раздавать арестованным. Несмотря на мучительный голод, от такого «блюда» людей тошнило.

Гитлеровцы жестоко издевались над заключенными. Входит часовой в камеру — все должны немедленно встать. Не успеет кто-нибудь вовремя подняться — его выгоняют во двор, заставляют ложиться на землю, вскакивать, бегать вокруг дома. Малейшая задержка — и фашисты избивают свою жертву резиновыми дубинками, прикладами, ногами. Чтобы избежать такой «зарядки», арестованные, когда в коридоре раздавался топот, торопились встать заранее. А гитлеровцы нередко нарочно ходили по коридору и, прислушиваясь к шуму в камерах, смеялись.

Заключенных возили на допросы в гестапо — в здание на улице Войкова, в котором до войны было студенческое общежитие.

Нину Ивановну и ее мужа гестаповцы допрашивали три раза, при этом зверски избивали их, требуя сведений о партизанах. Но ничего не добились.

Вскоре в голубятне стало просторнее. Фашисты начали группами увозить арестованных из лагеря.

Двадцать четвертого ноября в девять часов утра в камеру, где содержались Нина Ивановна и Федор Николаевич, вошли