» » » » Возвращение на Большой Каретный - Анатолий Борисович Утевский

Возвращение на Большой Каретный - Анатолий Борисович Утевский

На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Возвращение на Большой Каретный - Анатолий Борисович Утевский, Анатолий Борисович Утевский . Жанр: Биографии и Мемуары. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале kniga-online.org.
Перейти на страницу:
свои заботы. «Привет». — «Привет». — «Как дела?» — «Спасибо. Надо бы встретиться…» — «Надо бы…»

Скажу откровенно: я никогда не относился к нему с благоговением. Для меня он был всегда тем Володькой, который звал меня Толяном и приходил в наш дом, когда ему заблагорассудится. Он мог позвонить в дверь и рано утром, и поздно вечером, и ночью. Молча усесться в углу комнаты или завалиться спать, тем паче, что места в квартире было достаточно.

Вспоминая то время, понимаю, что был он одинок. Родители, бабушки, друзья, любимые женщины, работа — всё это маленькие норки, в которые он на время прятался, а потом «вылезал» и стремительно мчался куда-то, словно хотел убежать от самого себя. Этот бег, похожий на бег иноходца, должен был когда-то закончиться.

БЕЗ ВЫСОЦКОГО

.. Мы с женой отдыхали в деревне у её родителей, когда погиб Володя. Я ничего не знал, молчали радио, телевидение, газеты (позднее мне показали ту единственную, что «осмелилась» написать о том печальном событии — «Вечернюю Москву»). В полном неведении я вернулся в Москву, где три дня назад состоялись похороны. Говорят, в тот день накрапывал дождик. Старушки утверждают, что так бывает, когда хоронят угодного Господу. Что ж, Володе «.. есть чем оправдаться перед Ним»…

К вечеру я поехал на Ваганьково. Поразили горы цветов и людская толпа. Мне хотелось побыть одному, попрощаться с Володей, но переждать не удалось — люди всё шли и шли. Толпа тянулась вдоль забора, обтекая холм. Так было и на следующий день, и на последующий… Цветы, бесцветное под солнцем пламя свечей, слезы… Странно, пронзительно больно звучали песни Высоцкого в записи чужого магнитофона. Позднее я узнал, что 29 июля 1980 года, когда хоронили Володю, в Театр на Таганке пришла телеграмма следующего содержания: «В день похорон Владимира Семёновича Высоцкого все корабли Черноморского пароходства во всех акваториях мира приспустили Государственный флаг СССР».

Владимир Акимов потом опишет те скорбные дни прощания с нашим другом:

«.. Курсанты-милиционеры давились в общей очереди. По двое, по трое. Небольшими компаниями. Как все. Почему-то именно будущие блюстители порядка в общей очереди были для меня одним из самых странных, неожиданных впечатлений того солнечного и страшного утра. Входя в распахнутые двери, они напряжённо выпрямлялись, держа фуражки на сгибе локтя, и глаза их мокро блестели. Как и у многих десятков тысяч людей, что тянулись на несколько километров снизу от высотного дома на Котельнической набережной вверх, к Театру на Таганке, — 28 июля 1980 года Москва пришла проститься с Владимиром Высоцким. Было понятно, что людей будет много, но такого количества не ожидал никто. Ни мы, привезшие гроб с телом с Малой Грузинской в 4.30 утра (ещё толком не рассвело, а народ уже стоял), ни правоохранительные органы. Позже, когда солнце уже поползло к зениту, запомнился растерянный, в пропотевшей форменной рубашке полковник МВД, взывавший в рацию: «Народ прибывает… Прошу подкреплений… Народ прибывает… Подкреплений прошу…» Что уж грезилось бедняге, какие такие агрессивные акции со стороны этого самого народа?.. Но в одном он прав — это действительно был НАРОД. Не толпа, но НАРОД! Это вдруг стало понятно по непривычной самодисциплине скорбной очереди, абсолютному отсутствию пьяных (а уж, согласитесь, повод был!)… По истовому, суровому молчанию, лишь изредка нарушаемому голосом того, чьё тело лежало теперь на скупо освещённых сценических подмостках — в очереди то там, то здесь включали магнитофоны, включали ненавязчиво, осторожно, в той единственно возможной звуковой напряжённости, чтобы не мешать другим. Особенно часто звучала песня про Большой Каретный. Где-то она уже заканчивалась, где-то начиналась…»

Вот какие проникновенные слова нашла поэтесса Ирина Руднева:

НА ВАГАНЬКОВСКОМ

Не поминайте ни добром, ни лихом,

Зажгите молча тонкую свечу.

И пусть в округе будет тихо-тихо,

А вдалеке — лишь музыки чуть-чуть.

Не нужно слов — ни хоровых, ни сольных,

Пусть Время хлещет сквозь его причал.

Такие люди тишины достойны:

За нас за всех он криком откричал.

С уходом Володи наступила жуткая пустота и тишина, начиналась новая эпоха: «Без Высоцкого». И началась она до обидного рано, ведь Володя ушёл на взлёте. Он не долюбил, не доиграл, не допел… Он был человеком азарта, риска. Порой напоминал натянутый, обнажённый нерв, каждое прикосновение к которому причиняло мучительные страдания. Боясь одиночества, он искал защиты у людей, которым доверял и верил, а они, бывало, предавали его. Порой это была лишь видимость отношений, — скорее, знакомство, а не дружба. Да, Высоцкого любили, гордились знакомством с ним, дорожили его хорошим отношением, расположением к себе. Ведь он мог настойчиво хлопотать о ком-то и, потратив день-два. например, «пробить» квартиру, либо позвонить в Париж и попросить прислать кому-то лекарство… Он излучал Добро, создавая какое-то подобие ауры, соприкосновение с которой помогало жить, чувствовать себя человеком. Ведь недаром Виктор Шкловский сказал: «Когда люди слушают песни Высоцкого, то вспоминают, что они люди».

Володя стремился, чтобы людям, как он говорил, было хорошо. Сложная, порой противоречивая натура, что особенно проявилось в последние годы жизни под влиянием различных негативных факторов. Сказывались и усталость, и постоянный надрыв, и сугубо личные переживания, и неудовлетворённые творческие амбиции… Многие его поступки были, мягко скажем, безрассудны. Может быть, в этом повинна его вспыльчивая, взрывная натура. Или постоянная неудовлетворённость собой, критическое осмысление своего бытия. А может, он таким образом убегал от себя, от привычного окружения.

В душе он был нежный, легкоранимый, но не желающий в том признаваться. Мне кажется, ещё в детстве надел он какую-то маску, а вот снять так и не смог. Эта маска одних отпугивала, других удивляла, третьих оставляла равнодушными. Володя смеялся, шутил, страдал, обижался, но при этом держал людей на расстоянии от своей души. А тем было недосуг разобраться, что при всей мужественности и бескомпромиссности, силе духа и характера он оставался… мальчишкой. Мальчишкой с Большого Каретного. Фантазёром, смотрящим на старших с обожанием и немым восторгом.

«Всегда боюсь впасть в крайность и думаю, что рискую говорить «я» вовсе не от «ячества», а… потому, что в песнях моих есть много фантазии, много вымысла, а самое главное — во всех этих вещах есть мой взгляд на мир, на проблемы, на людей, на события, о которых идет речь. Мой и только мой собственный взгляд… И это даёт мне право говорить «я»[27].

Он использовал это право во многих произведениях. Досужие учёные подсчитали — не один десяток, и отметили, что столь часто повторяющиеся «я» и «мне» никак не проявление

Перейти на страницу:
Комментариев (0)
Читать и слушать книги онлайн