Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков
Учитель физкультуры ко мне переменился, при всех похвалил и заранее, в феврале, поставил в журнале за полугодие оценку «пять» — и освободил от уроков физкультуры. Тогда я не знал, что жена Ликсейсеича была лыжницей, и, когда в Рублёве проводили первенство по лыжным гонкам среди всех школ нашего необъятного Кунцевского района Москвы, она сама подготовила мне лыжи, палки и ботинки. Немного покатавшись на них, я был просто поражён — никакого сравнения с моими просмолёнными деревяшками для катания с гор в лесу. Лыжная трасса в Рублёве была непростая, со спусками и поворотами, но с горок по лесам в Ромашково (мы называли их «змейками») я катался всю жизнь, так что прямо со старта понёсся как мог, без особой техники и по рыхлой лыжне, а в гору — просто бегом с лыжами на ногах. Шёл снег, все далеко отстали, и я показал лучшее время, пробежав пять километров за 18:34. Снег продолжал сыпать, и когда запустили сильнейший забег, в котором участвовала специализированная рублёвская лыжная школа, то лучший результат оказался 18:32 — и в итоге я стал вторым. Все наши бросились поздравлять, но рублёвские ребята собрались меня поколотить, думая, что это «подставка», то есть какой-то старший лыжник пробежал за нашу школу под чужой фамилией. Ведь трое победителей первенства отбирались на чемпионат Москвы! Однако всё внезапно разрешилось — меня кто-то узнал и сказал: да этот парень «Юность» на трёшке выиграл. И всё, рублёвские успокоились. Почему-то именно этим вторым местом в лыжных гонках я невероятно горжусь по сей день.
Меня включили в юношескую сборную Москвы по лёгкой атлетике! И выдали талоны на еду, белые трусы, шерстяную красную майку за 8 рублей 50 копеек (это была очень дорогая майка) и ещё две эмблемы сборной Москвы, чтобы одну пришить на майку, другую — на костюм. В марте 1976 года в только что открывшемся манеже «Октябрь» я победил на традиционном матче Москва — Ленинград, пробежав 3000 метров за 8:42.2. Первый взрослый разряд в беге на 3000 метров в те годы был невероятно сложный, 8:30, в то время как на 1500 метров он составлял 4:03, это был явный перекос в нормативах. Тренер сказал, что летом на большом открытом стадионе я должен пробежать по первому разряду, и просил только об одном — беречь ноги и прекратить играть в футбол. Но бросить мою команду, спартаковскую половину нашего класса, я не мог, поэтому стал играть вратарём — вратарей по ногам не бьют и в борт не впечатывают.
Действительно, я пробежал 1500 метров за 4:01.0 и выполнил заветный первый разряд, а в конце мая в борьбе на финишной прямой выиграл Спартакиаду школьников Москвы в беге на 5000 метров по разбитой дорожке старого стадиона «Октябрь» с результатом 15:21.5. Меня пригласили в редакцию газеты «Московский комсомолец», взяли у меня интервью и позже его напечатали, назвав меня «уникальным московским десятиклассником»! Этот номер где-то нашли и подарили мне, я принёс газету в школу — и больше её не видел.
Спорт я любил всегда. В начале 1970-х годов информации было немного, и за неё нужно было бороться: мечтой была годовая подписка на газету «Советский спорт». Спасала ежедневная телепрограмма «Время»: в заключительные три-четыре минуты зрителям бегло сообщали спортивные новости. «Время» начиналось в девять часов вечера, сначала шли партийные новости про очередные достижения, потом занудные вести с полей и из стран соцлагеря; как раз в это время мы выходили на улицу гулять с собаками, чтобы вернуться к половине десятого, когда Нина Ерёмина или Владимир Маслаченко скороговоркой выдавали новости спорта, чтобы в конце успеть улыбнуться — и всё, играла музыка, шёл прогноз погоды…
В газетных киосках «Советский спорт» раскупали к семи утра, но благодаря связям моей мамы нам удавалось подписаться на газету на почте, это считалось большой удачей. Именно из статьи в «Советском спорте» я в первый раз узнал про допинг — это было летом 1973 года, когда американец Дуайт Стоунз установил мировой рекорд в прыжках в высоту — 230 см. Помню его фотографию в газете с поднятой рукой, касающейся планки на той рекордной высоте. Через несколько дней появилась большая статья, вроде бы никак не связанная со Стоунзом, где утверждалось, что в лёгкой атлетике происходит допинговая революция. На смену каким-то амфетаминам, ужасным и опасным допингам, распространённым на Западе, пришли анаболики, именно они стали причиной такого невероятного прогресса в лёгкой атлетике, особенно в метаниях и спринте. Я и знать не знал, что это за такие анаболики и амфетамины, но мне запомнились и особый тон статьи, и последовательное, по ленинской спирали, нагнетание исторической озабоченности судьбами мирового спорта.
Учёба в МГУ, 1977–1985
2.1 Учёба на Химическом факультете. — Прогресс в результатах
Я мечтал поступить в МГУ имени М. В. Ломоносова. Конкурс на химическом факультете был пять человек на место, но я получил пять баллов по письменной математике, четвёрку за сочинение и две пятёрки на устных экзаменах — по химии и физике. На первом курсе я стал отличником, а в манеже Института физкультуры выиграл первенство Москвы среди вузов с личными рекордами: 1500 метров пробежал за 3:53.8, а на следующий день — 5000 метров (25 кругов!) за 14:32.0. Летом на Дне бегуна в Подольске я установил рекорд МГУ в беге на 3000 метров — 8:11.7, став кандидатом в мастера спорта.
Однако химический факультет МГУ никакой поблажки за спортивные успехи не давал, и не дай Бог было сказать преподавателю, что ты пропустил занятия из-за участия в соревнованиях, — станет только хуже. Лабораторный практикум был как марафон: весь день на ногах, потом ещё целый час моешь лабораторную посуду, убираешься под тягой — и только потом тренировка. Я приходил домой усталый, полчаса гулял с собакой и падал как убитый — спать! Утром снова бег: восемь километров, опять с собакой; мой Аякс был довольно большим и лохматым псом, так что сначала я мыл в ванной его и только потом мылся сам — и скорее обратно в университет.
Я мечтал поехать весной на тренировочные сборы — но на
