Коллаборационисты. Три истории о предательстве и выживании во время Второй мировой войны - Иэн Бурума

деле в Антверпене осталось мало евреев. Большинство уже арестовали. Однако Вайнреб обещал СД бриллианты и деньги (в его версии событий), поэтому ему нужно было изыскать способ получить какие-то деньги, чтобы уверить немцев, что он делает все необходимое. Далее следует столь неправдоподобный рассказ, что непонятно, как он мог кого-то убедить. Сотрудники СД ждали на улице, пока Вайнреб разыскивал Менделя Ландау, зажиточного родственника жены, который жил в роскошном особняке в Антверпене. Дом выглядел так же, был дорого обставлен и украшен превосходными персидскими коврами. Однако сам Ландау давно уже исчез. В доме располагалась теперь контора немецкого флота. Вайнреба впустил вежливый немецкий офицер. Когда Вайнреб спросил, где находится Ландау, офицер тут же все понял и сказал, что сожалеет о том, как его страна относится к евреям. Германия все равно проиграет войну. Вдруг он может быть чем-то полезен? Вайнреб попросил у него денег. Разумеется, без проблем, сказал благородный офицер и вручил Вайнребу пачку в 10 тысяч бельгийских франков. «Все было как в сказке», – пишет Вайнреб в мемуарах. Сотрудники СД были поражены тем, с какой легкостью Вайнребу удалось получить деньги у богатых евреев.

Вайнреб вспоминает с теплотой и другие приключения из этой поездки: как он убедил брюссельский отдел СД освободить одного выдающегося врача-еврея, какие приятные встречи у него были с фламандской полицией, куда более учтивой, в отличие от их неотесанных голландских коллег. Около двух сотен бельгийских евреев заплатили каждый по пять сотен франков, чтобы попасть во второй список Вайнреба. Однако, кроме предполагаемых 10 тысяч франков от дружелюбного офицера морского флота, никаких особых достижений не было. Вайнреб, очевидно, все еще старался выиграть время.

Но этим дело не ограничивается. Несколько человек заявляли, что видели, как Вайнреб участвовал в облаве, которую немцы проводили в одном из бельгийских укрытий евреев. Если это правда, то это один из самых вопиющих примеров его предательства. Рейд состоялся 16 октября. Его тщательно подготовил Кром, голландский агент СД. Он убедил голландских участников Сопротивления, что он сотрудник полиции, который всецело им сочувствует и находится на их стороне. Они рассказали ему об операции по переправке евреев-беженцев в Бельгию. Кром знал о том, что в пригороде Антверпена скрывается еврейка Нанни Мари Виейра с двумя маленькими детьми. Ее муж уже находился в Вестерборке. Кром часто навещал укрытие Нанни Виейры, чтобы выяснить, где скрываются другие евреи, и вымогать у нее деньги. Во время ее ареста его там не было. В рейде участвовали Болланд, Лемке, Кох в зимнем зеленом шерстяном пальто и Вайнреб, которому велели присмотреть за семьей, пока те втроем рыскали по дому в поисках ценностей. Нашли они только шубу госпожи Виейры. Во время рейда присутствовало несколько свидетелей, в том числе сын владельца дома и врач, который ухаживал за одним из детей Виейры. Оба помнили, что видели, как Вайнреб расхаживал там, будто сам был офицером гестапо. Сын даже вспомнил, что Вайнреб размахивал оружием. Болланд подтверждал это. Врач не был уверен насчет оружия. Однако если когда-либо существовал пример того, как беглец переходит на сторону тех, кто за ним гонится, это был он.

Поездка прошла «удачно» по другой причине. Пока семью Виейры отправляли в Вестерборк, где они воссоединились с Антони Виейрой, отцом семейства, а вскоре были депортированы в Освенцим, Вайнреб ездил в Брюссель. Он добился встречи с женой Франца Фишера, офицера СС в Голландии, который с таким рвением преследовал евреев, что его прозвали Judenfischer (нем. «ловец евреев»). Почему она должна была испытывать сочувствие к Вайнребу, не говорится, однако, судя по всему, ей удалось убедить мужа освободить семью Вайнреба из Вестерборка. Возможно, причина такой необычайной «щедрости» – в том, что за работу на СД Вайнребу оказали ответную услугу.

Однако, если он хотел спасти семью от гибели, Вайнреб все еще должен был доказать немцам, что его второй список принесет желаемые плоды. Тут возникали трудности. Поскольку доверие он утратил, скрывавшиеся евреи не хотели выходить из укрытий ради попадания в его список. Только в Вестерборке до сих пор выстраивалась к нему в очередь за этой сомнительной привилегией, но даже несмотря на то, что многие цеплялись за список Вайнреба как за последнюю надежду, его репутация в лагере становилась все хуже и хуже. Последней каплей стал момент, когда заключенные увидели, как он с семьей покидает лагерь. Это подтверждало, что он предатель.

Вайнреб пишет об этой враждебности в мемуарах, но списывает ее на зависть или на предубеждения голландских евреев против еврея из Польши. Он цитирует слова одного заключенного в лагере, который сказал ему: «Есть голландские евреи, которые не выносят немецких евреев, но польских они ненавидят еще больше. А вы для них – польский еврей. Они считают, что все польские евреи – мошенники и обманщики. Им ничего бы не стоило забить вас до смерти»[132].

Опять же, правда это или нет, но Вайнреб задел больную точку. Как любой успешный аферист, он зорко подмечал слабости людей. И утешал себя заблуждениями и самодовольством. Мол, убедить Геммекера остановить поезда в Освенцим было невероятным достижением. Задабривать СД, обещая им огромную наживу, было гениально. Даже Кох называл операции Вайнреба в Бельгии «шедевром». И у него до сих пор оставались настоящие друзья даже в Вестерборке, которые благодарили его «со слезами на глазах и называли волшебником»[133]. Он должен был продолжать свою деятельность, пусть список и спасет всего несколько жизней. «Я убежден, что должен держаться, – писал он. – Это мое произведение искусства. Лишь тот, кто живет в мире нашего врага, в реальности нашего врага, назовет мое произведение искусства ложью или аферой. Такие люди считают меня врагом их мира»[134].

Это лучший ключ к тому, чтобы понять Вайнреба. Он гордился тем, что создал альтернативную реальность, как художник. Но даже художник должен отличать свой вымысел от окружающего мира. Произведение искусства может отражать реальный мир, служить комментарием к нему, находить форму выражения для него, но принимать его за реальность – безусловная ошибка, чреватая опасными последствиями.

Вайнреб и сам, возможно, порой это чувствовал. Несмотря на всю свою ложь, он четко описывает свое душевное состояние, и здесь видятся проблески правды. Он знал, что второй список в любой момент обернется прахом. Терпение его кураторов из СД в Гааге заканчивалось. И однажды в декабре, как раз когда он, по его словам, остановил поезд в Освенцим, убедив Геммекера, что список ждет одобрения высших властей, Вайнреб бродил по «бульвару Горя» в Вестерборке: «У меня