Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков
В 2004 году, вернувшись из Кёльна, я написал взволнованный отчёт о командировке и по секрету показал его некоторым людям, прекрасно понимая, что завтра это станет известно всем. Пора было припугнуть российскую допинговую мафию, особенно гормоном роста и сроками определения анаболиков. Моей целью было постоянно держать их в страхе, иначе они сами себя погубят. И тут в моей квартире раздался ещё один ожидаемый телефонный звонок. Это был «наш знаменитый профессор Николай Дурманов», который просто не вылезал из телевизора. После его славных подвигов на международной арене в защиту лыжниц Ларисы Лазутиной и Ольги Даниловой (дарбепоэтин), бегуньи Ольги Егоровой (эритропоэтин), гимнасток Алины Кабаевой и Ирины Чащиной (фуросемид), он был назначен руководителем антидопинговой инспекции Олимпийского комитета России (ОКР). Я к нему относился настороженно, но при первой же встрече понял, что именно такого человека наш спорт давно ожидал. Николай был интересным и даже уникальным человеком, обладал познаниями из самых разных областей и сфер, был замечательным рассказчиком и даже фантазёром. Почти как я.
Он тоже понял, что я именно тот, кто ему сейчас нужен, и мы сразу приступили к обсуждению проблем. Накануне Олимпийских игр в Афинах у Николая Дурманова было сложное, даже критическое положение. Являясь важным деятелем Олимпийского комитета России, он разделял ответственность за олимпийскую сборную и результаты её выступления на Играх в Афинах, и от этого ему было не по себе. ОКР активизировался только перед очередными Играми, когда все сборные собирали, обували-одевали и везли на Игры. Всё остальное время сборники, получавшие зарплаты в ЦСП, были рассеяны по своим краям и областям, обществам и федерациям по видам спорта. Что там творилось, Дурманов не знал, но вероятность допинговых скандалов его тревожила: в памяти ещё свежи были нервотрёпка и страдания двухлетней давности, во время зимних Игр. Николай знал про беспредел в лёгкой и тяжёлой атлетике и про безраздельное царствование С. Н. Португалова в сфере допинговой подготовки. Португалов же не любил Дурманова и на контакт не шёл. Второй проблемой была лаборатория допингового контроля, и самый важный вопрос оставался без ответа: способен ли Виталий Семёнов обеспечить надёжный выездной контроль перед отправкой сборных команд на Игры в Афины. Никакой информации о лаборатории у Дурманова не было, Семёнов создал вокруг себя завесу из тайн, секретов и слухов, а про Дурманова говорил, характерно кривясь, что он «неизвестно кто и неизвестно откуда».
В лёгкой атлетике по-прежнему не было покоя от станозолола, на нём регулярно попадались за границей. Это уникальный анаболик, он применялся как в таблетках, так и в инъекционных формах, и различить при анализе, что и когда применяли, было невозможно. Некоторые тренеры продолжали верить, что с инъекциями станозолола можно будет проскочить. В марте 2004 года в Будапеште проходил зимний чемпионат мира IAAF по лёгкой атлетике, российская сборная прошла выездной контроль в лаборатории у Семёнова, вроде все были чистые, однако Ирина Коржаненко, лучшая российская толкательница ядра, в последний момент буквально выскочила из самолёта, чтобы не лететь в Будапешт. Говорят, её успели предупредить, что в её пробе не всё чисто. Но Анастасия Капачинская, летняя чемпионка мира в Париже в беге на 200 метров, осталась в самолёте. В зимнем Будапеште она выиграла свои 200 метров, очень обрадовалась и стала бегать и скакать с российским флагом по всему манежу. После этого она сдала мочу с запредельной плотностью 1.034 и, по сути, сама себя закопала. Хромато-масс-спектрометр высокого разрешения в австрийской лаборатории в Зейберсдорфе (это неподалеку от Вены) выявил у Капачинской метаболит станозолола.
Зачем, спрашивается, надо было носиться с флагом вместо того, чтобы захромать, сесть в уголке и потихоньку слиться на полотенце, а затем сидеть на допинговом контроле и напиваться, чтобы сдать мочу с низкой плотностью, будто разбавленную? Почему её не научили базовым вещам?! Скандал был приличный, и мы с Дурмановым ездили в Вену на контрольный анализ пробы Б — там была настоящая битва, метаболит был совсем малюсенький, но в итоге директор лаборатории Гюнтер Гмайнер всё же натянул соотношения ионов, чтобы подтвердить положительный результат. Стало ясно, что у Семёнова в лаборатории допингового контроля такие микроколичества обнаружить не могли.
Вопрос у Дурманова был простой: как мы можем остановить этот допинговый беспредел или повлиять на него? Я прямо ответил, что никак, сейчас ничего изменить нельзя, до Игр осталось слишком мало времени и самым лучшим вариантом для Николая будет отстраниться. Все другие варианты были опасные или проигрышные. Если сейчас, накануне Игр, сунуться в это болото, начать что-то выяснять или менять, то его сделают крайним при первом же залёте на допинговом контроле, так что лучше всего ему пока никуда не соваться и ждать, пусть Игры пройдут и пыль осядет. И самое главное: если мы хотим работать вместе и хоть как-то контролировать допинговый беспредел, то мне нужна работающая лаборатория. А пока перед нами непроходимая чаща: сборные готовит Куличенко и пичкает допингом Португалов, на лабораторных анализах сидит Семёнов, а отбор мочи и подмена проб находятся под контролем Центра спортивной подготовки сборных команд России, где директором Николай Пархоменко, старый друг Семёнова. Все сборщики проб, или, в терминах ВАДА, офицеры допингового контроля, были у него на ставках и под полным контролем. Извне с этими деятелями ничего поделать нельзя, они самодостаточны. Олимпийский комитет России для них никто и ничто, он всегда был на отшибе, в Лужниках, и всякий раз впадал в спячку до следующих Игр.
Три ключевые организации находились под ведомственным контролем Росспорта: два федеральных государственных бюджетных учреждения (ФГБУ) — Центр спортивной подготовки (Н. Н. Пархоменко) и ВНИИФК (С. Н. Португалов) — и федеральное государственное унитарное предприятие (ФГУП) «Антидопинговый центр» (В. А. Семёнов). Если Росспорт, возглавляемый Вячеславом Фетисовым, планирует изменить ситуацию, то я могу помочь, однако для этого антидопинговая лаборатория должна быть под моим
