Седьмой отряд - Энди Макнаб
Ничего нового. Провалы всегда были, и всегда будут. Нельзя ставить это в вину людям, делавшим все возможное в сложных обстоятельствах. В Арнеме в 1944 году им выдали рации с радиусом действия менее трех миль, хотя рассредоточение ударных сил достигало восьми миль. Поскольку связь между подразделениями была практически невозможна, сражение свелось к изолированным очагам отчаянных схваток.
Война — это не точная наука. Машины могут сломаться. Так же, как и люди.
90
Мы с Фрэнком договорились встретиться в «Мертоне», небольшом отеле с баром недалеко от железнодорожной станции. Фрэнк теперь был викарием, что бы это ни значило. Я слышал, что он носит черно-белое, сутану, воротничок и все такое, и с нетерпением ждал увидеть его в парадном наряде.
Я был разочарован. Он был во все той же старой зеленой клетчатой рубашке, синих брюках «Роан» и красной гортексовой куртке. Единственным отличием был оранжевый шерстяной галстук. Он выглядел как сумасшедший наблюдатель за поездами.
«Фрэнк! Где воротничок?»
«Только в рабочее время».
Он увидел, что я снова взглянул на галстук.
«Люди действительно относятся ко мне по-другому. Вчера ко мне обратились «сэр», когда я покупал билет на поезд».
«Это потому, что ты выглядишь как чокнутый, и он испугался, что ты разобьешь окно и задушишь его».
Перед ним уже стояла пинта биттера, а для меня — пинта «Стеллы». В баре было тихо, только пара старичков в углу. Я придвинул стул.
«И как тебе все эти викарные дела?»
«Отлично. Вся моя жизнь изменилась, как физическая, так и умственная — во что я верю, чем зарабатываю на жизнь, мои друзья…»
«Эй, я ведь все еще твой приятель, так ведь?»
«Это другое. Я не вижусь с тобой каждый день помногу. Даже мой дом…»
«Подходит для аятоллы?»
Он покачал головой. «Жилье. Все изменилось. Даже словарный запас».
«Уж твой акцент точно. Ты уже не настолько джорди».
Он усмехнулся, уставившись в пиво. Очевидно, я был не первым, кто ему это сказал. «Говорят, все клетки тела обновляется, так что, вероятно, и голосовой аппарат тоже. Не думаю, что в моем теле осталась хоть одна клетка со времен службы в Полку».
Ага, подумал я, и поэтому ты одет точно так же, как в бытность в отряде, кроме галстука, конечно. «Ты несешь херню».
Он открыл рот, чтобы ответить, но я продолжил: «Сколько времени нужно, чтобы стать аятоллой?»
«Три года. Я только собирался пройти двухгодичный дипломный курс, но получил степень в богословии. Приятно иметь эти буквы после своего имени. Епископ рукоположил меня в соборе. Это было потрясающе. Жаль, что ты это пропустил».
«И что теперь?»
Он помолчал. «Знаешь, во время моего рукоположения я помогал разливать вино на службе. Там была одна женщина, которая все время смотрела на меня. Я подумал: «Может, я ее знаю?» Она не улыбалась, ее взгляд был пронзительным. Мне было очень неловко в ее присутствии. И я подумал: «Может, она ведьма?»
Я поставил стакан. «Ты разливал вино или пил его, приятель?»
«Нет, правда, ведьма. Мне было не по себе в ее присутствии. В мире полно зла, Энди. Вот об этом я и хотел с тобой поговорить. Ты в порядке?» Он пристально посмотрел на меня.
«Ты прямо тут пытаешься заняться духовным исцелением?»
Он наклонился ко мне с заговорщицким видом. «Это поможет. Не смущайся. С тех пор как я вернулся, ко мне приходило немало бывших в Полку парней. Будь ты жертвой или палачом, это никуда не денется». Он откинулся назад.
«Возможно, я смогу помочь. Это то, чем я теперь занимаюсь, помнишь?»
Я покачал головой. «Слушай, приятель, когда я начну лаять на луну, я тебе позвоню».
Он грустно улыбнулся. «Помнишь там, за проливом, когда мы разгружали деревяхи в сарае? Помнишь, что я сказал? Дверь всегда открыта. И все еще открыта, Энди». Он потянулся за пивом.
«Я бы дал себе разбежку, приятель. Так может продолжаться довольно долго…»
Фрэнк служил в двух церквях. Я знал церковь Святого Петра. Она была прямо в центре, с огромным шпилем, который был виден за много миль вокруг. Я не знал, где церковь Святого Джеймса, пока один из ребят из эскадрона не поженился там. Я появился на свадьбе, и там был Фрэнк в черно-белом облачении. Я гордился им. Я надеялся увидеть его на приеме, но он не пришел. Кажется, я знал, почему. Пропустить по случаю пинту со мной, это одно. А оказаться в окружении парней из Полка — совсем другое.
Фрэнк провел множество свадеб и крестил кучу детей ребят из Полка. Он также участвовал в деятельности множества групп, работающих с детьми. Он водил их в походы на байдарках и пешком по холмам, чтобы показать, что в жизни есть нечто большее, чем угонять машины и пугать престарелых леди. Я восхищался им и мечтал, чтобы Фрэнк был со мной, когда я был ребенком — он был бы мне так нужен.
К концу года члены патруля получили награды. Три Военных медали — Винсу, Стиву и Крису, а также медаль За безупречную службу (Distinguished Conduct Medal — DCM) для меня. Таким образом, Браво Два Ноль стал самым награжденным патрулем со времен Англо-бурской войны, а я — самым высоко награжденным из нижних чинов британской армии. Вместо этого я предпочел бы, чтобы все остались живы.
Когда портной в лагере снимал мерки и облачал в парадную форму № 2, я думал о Нише. Он здорово подколол меня накануне вечером. «Собираешься к ней снова, да? На этот раз на вечеринку в саду?»
Я никак не мог найти свои медали, и возникло некоторое замешательство, поскольку никто из нас не знал, нужно ли их надевать. Я не мог вспомнить, когда делал это в последний раз. В конце концов мы выяснили, что это не нужно, и это было к лучшему.
Эта церемония награждения полностью отличалась от той, на которой я присутствовал, когда мне было двадцать. На ней присутствовала еще одна группа людей, награды которым не вручали публично — Det.
Мы прибыли тайно, в автобусе с задернутыми занавесками, в сопровождении жен, подруг, детей и всех прочих. Мы вошли в Букингемский дворец и нас, человек двадцать плюс сопровождающие, провели в отдельную комнату, выходящую в сад. Мы проболтались
