Царские письма. Александр III – Мария Федоровна. Николай II – Александра Федоровна - Александр Николаевич Боханов

Заверения царя произвели лишь краткосрочный эффект, и слухи не стихали. Весной 1889 года тема «прусской партии» снова всплыла; берлинские газеты снова и снова к ней возвращались. На очередном докладе министра иностранных дел Александр III оставил письменную резолюцию: «Ничего подобного нет, и это произвело бы в России самое дурное впечатление»[24].

С сыном Николаем царь все эти слухи и сплетни не обсуждал. Когда же в начале 1894 года тот высказал намерение поехать в Германию и добиваться руки гессенской принцессы Алисы, то возражать не стал. 8 апреля 1894 года из Кобурга пришло известие, что Алиса дала согласие на брак. Царь сердечно радовался за сына, нашедшего невесту по любви. Через несколько дней послал Николаю нежное отеческое письмо: «Признаюсь, я не верил возможности такого исхода и был уверен в полной неудаче твоей попытки, но Господь наставил тебя, подкрепил и благословил и великая Ему благодарность за Его милости»[25].

Помимо семьи существовало ещё две области интересов, которым царь посвящал свой досуг всегда с большой охотой. Первая – занятия историей. Александр III знал историю России и немало сделал для ее изучения её. Когда в 1866 году возникло Русское историческое общество, то цесаревич не только горячо поддерживал учредительскую идею – способствовать развитию правильных знаний о прошлом России, но и стал деятельным участником собраний общества.

Местом заседаний сделался дом цесаревича, а затем царя. Библиотека Аничкова дворца превратилась на длительное время в центр регулярных собраний как маститых историков, так и любителей. Здесь читались доклады на различные темы, велись дискуссии по спорным вопросам, оглашались и обсуждались неизвестные до того документы. При прямой финансовой и моральной поддержке Александра III издавались объемные фолианты – сборники Исторического общества, содержавшие множество уникальных материалов.

По инициативе Александра Александровича начался сбор воспоминаний участников обороны Севастополя 1854–1855 годов, которые потом публиковались в сборниках Исторического общества. Близко к сердцу он принял и создание Исторического музея в Москве. Сама мысль организовать доступное для обозрения публики национальное хранилище предметов русской старины существовала давно. Однако лишь в 70‑х годах XIX века приступили к строительству большого здания на Красной площади, которое было открыто для публики в год коронации Александра III.

Ещё одной душевной привязанностью для Александра III являлось собирание произведений искусства. Он не имел никаких специальных знаний, его вкус и представления формировались постепенно и со временем сделали из него завзятого коллекционера-любителя.

В начале всё было невинно. Оказавшись впервые в Дании, ему приглянулись некоторые изделия из стекла и фарфора, которые и приобрел «для украшения своего дома». Первые годы интерес дальше собирания случайных вещей, изделий из стекла, бронзы и фарфора не распространялся. Живопись не занимала. Своему учителю живописи признался, что «должен любить картины старых мастеров», ибо «все признают их великими», но «собственного влечения не имею»[26].

Уже в 70‑х годах цесаревич начал проявлять «влечение» именно к изобразительному искусству и почти оставил собирание прочих вещей. Его пристрастия скоро стали вполне определёнными: картины русских художников. Хотя в его коллекции находились работы и европейских художников (Ватто, Жером, Галлэ, Робер, Мебиус, Бонвен и др.), но бесспорным приоритетом пользовались отечественные школы живописи.

В середине 70‑х годов цесаревич прибрел коллекцию разорившегося предпринимателя В.А. Кокорева, и его собрание обогатилось рядом первоклассных полотен русских художников: К. Брюллова, В. Боровиковского, Ф. Бруни, М. Клодта, П. Басина, Н. Сверчкова. Став царем, собирательские увлечения не оставил. Именно благодаря Александру III было приобретено для Эрмитажа парижское собрание древних раритетов известного коллекционера А.П. Базилевского (русское и западноевропейское оружие, изделия из серебра и слоновой кости), за которое из собственных средств царь заплатил 6 млн франков (более 2 млн рублей). В силу природной экономности Александру III было очень непросто решиться на такую трату.

Когда в 1870 году возникло Товарищество передвижных художественных выставок, а в 1871 году начались регулярные выставки передвижников, то Александр Александрович сделался непременным посетителем вернисажей. Русская реалистическая школа живописи ему была близка и понятна. Он не только посещал, но и непременно покупал. Со временем установилась даже традиция на выставках передвижников: не продавать никаких работ до приезда Александра III.

Хотя некоторые картины вызывали неудовольствие своим «резким содержанием» (картины И.Е. Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года» и Н.Н. Ге «Что есть истина?» по воле монарха сняли с показа), но на расположении к передвижникам это не сказалось.

То, что покупал Александр III, размещалось в Эрмитаже, в Гатчине, в царскосельских дворцах. Наиболее близкие по духу вещи находили пристанище в Аничковом дворце, где под коллекцию хозяин отвел два больших зала, примыкавшие к столовой. Здесь все было заставлено и завешено бронзовыми и серебряными вещали, фарфоровыми вазами и тарелками, металлическими безделушками, гравюрами и художественными полотнами. Картины и гобелены висели и во многих других помещениях. Во дворце находились и замечательные мраморные изваяния: «Святая Варвара» (В. Беклемишева), «Амазонка» (Н. Либериха), бюст императрицы Александры Федоровны (Х. Рауха), «Пробуждение» (Л. Эпинэ), «Раздумье» (А. Клезантера).

Несколько великолепных работ скульптора М. Антокольского украшали комнаты дворца: «Мефистофель» и «Нестор-Летописец» (мрамор), «Ермак» (бронза), «Ярослав Мудрый» (горельеф, бронза).

Кабинет царя в Аничковом походил на музей. Среди значимых живописных вещей: «Приготовление к Варфоломеевской ночи» (К. Гуна), «Искушение» и «Торквато Тассо в заключении» (Л. Галлэ), «Тайная вечеря» (Н. Ге), «Баня в серале» (Л. Жерома), «Вид Версаля во время революции» (Г. Робера), «Возвращение после дуэли» (К. Гоффа)[27].

В последние годы своей жизни Александр III увлекла мысль создать большой музей национального искусства. Он об этом не раз говорил с президентом Академии художеств великим князем Владимиром Александровичем и с другими людьми, имевшими отношение к искусству. Открытие для публики картинной галереи русской живописи братьев Третьяковых в Москве в 1892 году, которую царь посетил и «получил истинное наслаждение», утвердила его в желании организовать аналогичное общедоступное собрание живописи и в столице империи. Однако осуществить намерение не успел. Лишь только при его сыне Николае II, в 1898 году, в Петербурге, в огромном Михайловском дворце, открылся подобный музей. Основу его коллекции составили произведения из собраний Романовых, в том числе и приобретения покойного царя. На фронтоне величественного здания значилось: Русский музей имени императора Александра