Записки министра госбезопастности. ДНР, как все начиналось - Андрей Юрьевич Пинчук
Я же принял под командование Спецкомитет. Толку от этого подразделения было немного, так как ребята в основном занимались полицейскими и комендатурными функциями. В Макеевке они оборудовали изолятор, туда помещали нарушителей, поддерживали порядок, иногда кошмарили противника.
На самом деле это хорошие и в основной своей массе наивные ребята, которые, обвешавшись устрашающими вывесками, занимались чем угодно, но только не традиционной работой госбезопасности.
Революционный костер манил самых разных мотыльков. В лучшем случае ловили наркоторговцев или тех, кого они ими считали, в худшем… Были и худшие. Я вывел их всех за штат и назначил переаттестацию, штучно выбрав тех, кто мог принести пользу уже в структуре госбезопасности.
Бывали и такие, как очередной Батя. Бать, правда, в Донецке было тогда побольше, чем в приемном отделении роддома, и особенно много в казачестве. В дальнейшем этот позывной журналисты и специалисты по имиджу начнут приставлять к Захарченко, но это будет значительно позже. В 2014-м Батями называли совсем других людей, а Захарченко был просто Захаром.
Разбирая завалы местных разведок и контрразведок, я столкнулся с группой ополченцев человек в сто, которая дислоцировалась на промышленной территории недалеко от аэропорта. Состояла группа в основном из россиян-добровольцев. Их командир, представившись Батей, сурово заявил, что они – спецназ госбезопасности и готовы стать ядром дивизии особого назначения.
Тогда, особо не церемонясь, я потребовал объективки по личному составу, а также доклад по участию в событиях и боевых действиях, оценку оперативной обстановки и предложения по боевому применению. В итоге смущающийся Батя признался, что нигде они не воевали, а вместе держатся, потому что их с детства тянет к магическому слову «госбезопасность», кожаным регланам, маузерам и прочей чекистской эстетике. В интересах МГБ они были совершенно бесполезны. И это был еще не худший вариант из встречающихся. Некоторая часть тех, кто пытался приобщиться к ополчению, противника не видела никогда и предпочитала внутренние разборки и зачистки борьбе с врагом.
В итоге первоначальный костяк МГБ ДНР составили сотрудники Спецкомитета и ветераны СБУ, СВРУ, уволившиеся задолго до начала событий. Других просто не было. Это потом, осознав, что ситуация с ДНР надолго, потянулись сотрудники украинских, а позже и российских спецслужб. Пока же искать работников приходилось везде, лишь иногда обозначая одним-двумя отдельные направления, идя на серьезные компромиссы и держа в уме необходимость скорых замен при любой альтернативе.
Некоторых, очевидно непригодных, я был вынужден сохранять на короткий период, чтобы было кому выполнять элементарные поручения. Работу нужно было запускать с колес и уже по ходу проводить постоянные селекции и чистки.
Позже меня будут упрекать в том, что брал на службу бывших сотрудников украинских спецслужб. Действительно, брал. Потому что, во-первых, альтернативы оказались неспособны к реальной работе; во-вторых, гражданская война предполагает именно такой формат – и в Красной армии служило множество царских офицеров; а в-третьих, украинские сотрудники приносили ценнейшую информацию и использовались для работы по бывшим сослуживцам.
Хотя были и неудачи, но в целом проект на короткой дистанции работал. На длинной, как и в Крыму, конечно, была необходимость в российском донорстве. Позже оно произошло, с ворчанием, что все изначально было не так и неправильно. Ну, это нормально. Жаль, ворчуны не были рядом, когда были так нужны.
Оценка же обстановки в то время диктовала четкие приоритеты строительства и текущей деятельности ведомства. Было необходимо набрать минимально необходимых по количеству и качеству сотрудников. Одновременно аккуратно распустить и рассредоточить по другим учреждениям совсем уж неподходящих из тех, кто к тому времени прибился к делу обеспечения безопасности. После этого наработать необходимую материальную базу, отструктурироваться и с колес организовать работу по приоритетным направлениям, которыми были: военная и территориальная контрразведка; участие в борьбе с мародерством, незаконными формированиями; противодействие диверсионно-разведывательной и террористической деятельности; отдельно – разведка; защита секретов. Остальные направления я начинал обеспечивать уже позже, по ходу строительства МГБ.
С технологической точки зрения мне было очевидно, как эти вопросы решаются, тем более что имелся базовый опыт в такой работе, правда без учета новой специфики активной войны, беспредела и полнейшего хаоса.
Вся актуальная общественная жизнь государства разбивается на блоки, состоящие из линий и объектов. Линиями являются самостоятельные сферы: идеология, экономика, культура, религия, промышленность, преступность, коррупция и прочее. Объекты – это конкретные, наиболее важные для жизни государства учреждения: предприятия, госведомства, органы управления, политические и общественные организации, военные органы и формирования и т. д. В них выделяются наиболее охраняемые секреты.
В итоге под структуру общества формируется структура госбезопасности, сотрудники которой закрепляются за линиями и объектами. На это накладывается режимная и оперативная работа, система разведки, контрразведки, борьба с терроризмом, техническое и кадровое обеспечение. Далее – внедрение нормативов, инструментов, материальной базы и практики. В этом смысле я не руководил спецслужбой. Я ее создавал.
Каждое направление требовало кропотливых и нестандартных решений. Например, осенью 2014-го на должность одного из моих заместителей оформился военный пенсионер, ветеран российской военной контрразведки в старшем офицерском звании. Это была первая ласточка с Большой земли.
За плечами имелся долгий и насыщенный профессиональный стаж. Естественно, с учетом опыта и обстановки, главным приоритетом его служебной деятельности я определил формирование полноценной структуры военной контрразведки.
В условиях войны система органов безопасности в войсках («особистов») является одним из главных инструментов защиты государства. Ее значение невозможно переоценить: это фильтрационная работа в отношении пленных с обеих сторон, защита военных секретов, поиск агентуры противника в армейской среде и противодействие вражеской активности, разведывательная работа, борьба с мародерством, незаконными вооруженными формированиями, различными злоупотреблениями, нарушениями и преступлениями в вооруженных силах.
Однако, в отличие от других направлений деятельности, у меня к тому времени не было ни одного, ни бывшего, ни действующего, сотрудника местной военной контрразведки, ни ветерана, ни юнца-опера без стажа. Сбежали все и обратно не торопились. В этом смысле ситуация сильно отличалась от Приднестровья, где при становлении местного МГБ костяком стали как раз ветераны военной контрразведки.
Изначально я попытался выбрать из местных ополченцев несколько активных, инициативных энтузиастов с опытом работы в правоохранительных структурах, пользующихся авторитетом в ополчении. Однако без специфических теоретических знаний, понимания элементарных основ работы, при отсутствии практики эти ребята, очень неумело пользуясь немалыми полномочиями, которые предоставляла служба, на основе слухов, сплетен, личных симпатий и антипатий превращали работу в полнейшую профанацию.
У моего
