Союз Сталина - Василий Васильевич Галин
«Нельзя не заметить, что большевизм сильно культивирует в русских деловитость, – отмечал в 1939 г. В. Шубарт, – С чисто русским размахом он даже перебирает с этим, как ранее с чисто человеческим»[949]. У нас, указывал на источник этой созидательной энергии один из строителей Автостроя, «были безграничная вера в правильность того, что делается, великие энтузиазм и дерзание»[950]. «В России о будущем думают всегда…, – подтверждал Дж. Стейнбек в 1945 г., – Если какой-либо народ и может из надежды извлекать энергию, то это именно русский народ»[951].
Именно вера в светлое будущее – пусть не свое, так следующих поколений лежала в основе большевистского протестантизма и сталинской индустриализации. Большевистская пропаганда дала народу эту веру и тем самым привела в движение его созидательные силы.
* * *
Идеологический, «религиозный» энтузиазм определяет цели развития: народ без идеи, как корабль без компаса, но материальный интерес стимулирует усилия по их достижению.
Для поощрения материального интереса в 1931 г. была проведена реформа заработной платы, ликвидировавшая уравниловку и поставившая ее в зависимость от квалификации. Было введено прогрессивное налогообложение, которое отличалось большим разнообразием и сословной ориентированностью. Общее представление о нем дает приводимая таблица (Таб. 24), превышение установленных максимальных сумм дохода облагалось по дополнительной повышенной ставке. Для рабочих необлагаемый минимум составлял 150 руб., для кустарей – 600 руб.
Таб. 24. Годовой доход и ставки налогов
В марте 1934 г. постановлением «Об исчислении заработка работников по количеству и качеству выработанной ими продукции» была введена сдельная оплата труда. На принципах сдельной оплаты работали в 1928 г. 57,5 % рабочих, в 1932 г. – 63,7 %, в 1936 г. – 76,1 %[952]. На основе премий за перевыполнение, возникла практика премирования за рацпредложения, в зависимости от их эффективности.
Высшей формой стимулирования материального интереса стал хозрасчет, элементы которого были введены еще в 1921 г. Постановлением ЦК партии «О реорганизации управления промышленностью» от 5 декабря 1929 г. подчеркивалась эффективность хозрасчета и необходимость его введения на всех предприятиях социалистического сектора. В середине 1931 г. возникли хозрасчетные бригады, с премиями в размере 20–60 % от достигнутой экономии. На 1 января 1932 г. на 1626 предприятиях с 2568 тыс. рабочих было 65 тыс. таких бригад, включавших 31,3 % рабочих этих предприятий; ровно через год уже на 2074 предприятиях имелось 84 тыс. бригад, и из 2694 тыс. рабочих 36,6 % были задействованы в этих бригадах[953].
* * *
В отличие от других стран, СССР имел практически неограниченные собственные природные ресурсы, необходимые для развития, и свой собственный «девственный» внутренний рынок сбыта. Не случайно «СССР является единственной страной в мире, – замечал Д. Мишустин в 1938 г., – где экспорт составляет по отношению к производству столь небольшую величину (Таб. 25). В то время как СССР вывозил за границу 2–3 % своей продукции, США вывозили от 7,4 до 16 %, Англия – до 25 %, Германия – до 30 %, Бельгия – до 50 %, а Дания даже – до 54 %»[954].
Таб. 25. Доля экспорта в валовой продукции СССР, в %[955]
Строящийся на принципах автаркии, курс на самодостаточное развитие лежал в фундаментальных основах Советского государства: «Мы должны приложить все силы к тому, – указывал Сталин, – чтобы сделать нашу страну экономически самостоятельной, независимой, базирующейся на внутреннем рынке…»[956]. «В СССР отсутствуют законы капитализма, которые толкают капиталистические страны на торговую экспансию в другие страны, на завоевание внешних рынков, – пояснял официальную позицию Д. Мишустин в 1938 г., – Хозяйство СССР базируется на внутреннем рынке… СССР имеет неограниченный внутренний рынок»[957].
Выбор автаркии был вызван не столько идеологическими предпосылками, сколько реально складывающимися внешними условиями. «Автаркия – указывал на объективную закономерность Ф. Нойман, – это философия крепости, которая готовится к осаде»[958]. Советская Россия находилась в непрерывной, сначала военной, а затем в политической и экономической осаде, с момента своего возникновения. Россия, подтверждал этот факт британский историк Э. Хобсбаум, «была вынуждена развиваться в изоляции»[959].
СССР имел все необходимые ресурсы для своего самостоятельного дальнейшего развития и «если бы Советскому Союзу никто не угрожал…, – подтверждал этот факт Э. Нольте, – то в 1941 г. в связи с его гигантской территорией и сырьевыми богатствами он мог бы решиться на то, чтобы использовать наконец-то завершенную индустриализацию ради подъёма жизненного уровня народа». Попытка этого разворота началась с созданием индустриальной базы тяжелой промышленности в СССР, о чем свидетельствовало практическое удвоение расходов на легкую промышленность, по отношению к тяжелой, в 1937 г. (Таб. 26).
Таб. 26. Доля расходов на финансирование легкой промышленности, в % от тяжелой[960]
Однако эта попытка увеличения выпуска потребительской продукции уперлась – в нарастание внешней угрозы:
Россия становилась самостоятельной независимой страной, выходя из полуколониальной зависимости развитых стран Запада. Именно этот факт во второй половине 1930-х гг. так же, как и в 1914 г., возбуждал агрессивные планы германских стратегов. Упредить стремительное развитие России – в этом состоял главный вопрос, указывал Геббельс в 1937 г.: фюрер «объясняет напряженность, указывает на силу России, рассматривая наши возможности…, надеется, что у нас будет еще 6 лет, но, если подвернется очень хороший случай, мы его не упустим»[961].
Случай подвернулся во время советско-финской войны, по итогам которой Геббельс писал: «Русская армия мало чего стоит. Плохо руководима… Фюрер вновь определяет катастрофическое состояние русской армии. Она едва способна к боям. К тому же – упорство финнов. Возможно, что и средний уровень интеллектуальности русских не позволяет производить современное оружие»[962]. «Фактом является то, что в настоящее время боеспособность русских вооруженных сил незначительна, – приходил к выводу в конце ноября 1939 г. Гитлер, – На ближайшие год или два нынешнее состояние сохранится… Время работает на нашего противника. Сейчас сложилось такое соотношение сил, которое для нас улучшиться не может, а может только ухудшиться»[963]. Спустя месяц был подписан к разработке план «Барбаросса».
В марте 1940 г. письме Муссолини, Гитлер вновь повторял: «относительно востока наша ситуация могла бы только ухудшиться»[964]. 13 декабря 1940 г., Гальдер фиксировал: «Решение вопросов о гегемонии в Европе упирается в борьбу против России». «Особенно важен для разгрома России, – констатировал 9 января 1941 г. Гитлер, – вопрос времени»[965]. Цели этой войны Гитлер указал еще до своего прихода к власти: «Восток будет для Западной Европы рынком сбыта и источником сырья»[966].
Именно угроза внешней агрессии привела к необходимости свертывания планов увеличения производства товаров народного потребления и повышения жизненного уровня населения. Надвигающаяся угроза войны
