Серийный убийца: портрет в интерьере (СИ) - Люксембург Александр Михайлович
Оба психиатра, обследовавшие Кемпера в сентябре 1972 года, пришли к выводу, что психическое состояние пациента стабилизировалось, и высказались за снятие с него судимости.
После этого в течение нескольких месяцев Кемпер подавлял в себе желание убивать, но накануне нового 1973 года оно вновь стало невыносимым. И все повторилось снова. Опять он выехал на промысел, опять подсадил потенциальную жертву — молоденькую девчонку с крупными формами, застрелил ее, после чего подкатил к дому матери, но той не оказалось на месте. Тогда Кемпер вытащил тело из машины и отнес в кладовую, примыкавшую к его спальне. Утром, когда мать уехала на работу, он расчленил тело. На этот раз у него был дополнительный мотив для отсечения головы, так как следовало извлечь из неё пулю. Большую часть останков он сбросил со скалы в море, а голову жертвы похоронил под окном материнской спальни.
В феврале 1973 года, после особенно сильной ссоры с матерью, он вызвался подвезти двух студенток, которые подсели в его машину на территории университетского городка, и застрелил обеих. Их тела он завернул в пледы, которые на всякий случай прихватил с собой. Девушки, однако, умерли не сразу и тихо стонали, но охранники на выезде из университета ничего не заметили.
Трупы своих жертв Кемпер нагло расчленил в непосредственной близости от матери. Он подогнал автомобиль к её дому, открыл багажник, где лежали тела, и отрезал головы жертв. Он занес головы в свою спальню, где мастурбировал на них. Утром он снова положил их в багажник, где останки жертв пролежали весь следующий день. Вечером он съездил на ужин к друзьям на том же автомобиле, а поздно ночью выбросил останки в разных местах за городом.
Как-то в конце апреля Кемпер вновь поехал к матери, которая, как обычно, поговорила с ним в насмешливой и пренебрежительной манере. В пять утра он взял молоток и, реализуя давнишние фантазии, подкрался к ней и нанес сильный удар по виску, после чего отрезал ей голову. Допрашивая Кемпера, следователь поинтересовался, совершал ли тот сексуальные действия с трупом матери, но убийца ответил уклончиво.
Весь день Кемпер вёл себя как ни в чем не бывало, расхаживал по городу, общался с людьми. Позже он, однако, подумал, что, поскольку это была суббота, кто-то из подруг матери может заглянуть к ней. Тогда он проявил инициативу и сам позвонил одной из них, пригласил её прийти, а затем убил.
Оставив в доме два трупа, он сбежал, но во вторник вечером сам сдался полиции. Можно предположить, что это произошло потому, что его мечта реализовалась и самый ненавистный ему человек — мать — уже не существовал. Стимул для дальнейшего сексуального насилия отсутствовал.
Читатель обратил внимание на то, что, анализируя историю становления серийного убийцы Владимира Муханкина, мы подчеркивали некрофильский характер его пристрастий. Этот вопрос также нуждается в некотором прояснении и комментировании. В уже упомянутой публикации «Орудие преступления — половой член», отвечая на вопрос журналиста: «Откуда в человеке зарождается стремление испытывать сексуальное удовольствие от агонии жертвы?» — профессор Ю.М. Антонян высказывает такое мнение:
Тут нужно разобраться в каждом особом случае. Есть люди, которые, являясь банкротами в сексуальной сфере, вообще получают удовольствие от уничтожения жизни, а момент агонии как раз является моментом угасания жизни. Может быть, в этом реализуются некрофильские тенденции, которые приносят преступнику удовлетворение. Некрофилия, как личностная черта, ничего плохого в себе не содержит и не представляет социальной опасности. Но проявление этого влечения к смерти в конечном счете зависит от прожитой жизни. Может быть, некрофильскими чертами обладают некоторые патологоанатомы, работники моргов, но они служат обществу. Что касается преступников-некрофилов, то это очень опасные люди. Их неодолимо тянет к убийству. Мне кажется, что люди типа Чикатило, Головкина (Фишера) — это чистые некрофилы, потому что они только в смерти видят решение своих проблем. Я думаю, что многие террористы являются некрофилами. Некрофилами могут быть люди, которые по своей инициативе стремятся участвовать в военных действиях, наемники, снайперы. Полагаю, что некрофилами являлись вожди тоталитарных режимов, в том числе Сталин и Гитлер.
(АиФ. 1996. № 50)
Ю.М. Антонян выступает в этой публикации явным сторонником идей видного философа и психоаналитика Эриха Фромма, изложенных им в знаменитой и ныне хрестоматийной книге «Анатомия человеческой деструктивности» (1973). Мы также разделяем основные принципы теории Э. Фромма, суть которой сводится к следующему.
Понятие «некрофилия», означающее «любовь к мертвому», как подчеркивает ученый, обычно распространяется на два типа явлений. Во-первых, это сексуальная некрофилия (то есть страсть к совокуплению или иному сексуальному контакту с трупом), во-вторых, несексуальная некрофилия, среди проявлений которой — желание находиться вблизи трупа, разглядывать его, прикасаться к нему и, наконец, специфическая страсть к расчленению мертвого тела.
Опираясь на труды ведущих криминологов, Э. Фромм отмечает пять наиболее ярких и легко различимых форм проявления некрофилии:
Различного рода сексуальные действия в отношении женского трупа (половые сношения, манипуляция половыми органами).
Половое возбуждение при виде тела мертвой женщины.
Острое влечение к предметам погребения (трупам, гробам, цветам и т. п.), то есть некрофильский фетишизм.
Акты расчленения трупов.
Желание потрогать что-то разложившееся, зловонное.
Принципиально новая идея Э. Фромма состоит в том, что помимо этих видимых некрофильских проявлений существует «глубинная подструктура личности», то есть «той страсти, которая коренится в самом характере» и определяет его специфику. Ученый полагает, что все люди делятся на преимущественно биофилов (тех, которым свойственна тяга к жизни и всему живому) и некрофилов (тех, у кого преобладает пристрастие к смерти, мертвечине).
Некрофилию в характерологическом смысле Э. Фромм определяет как «страстное влечение ко всему мертвому, больному, гнилостному, разлагающемуся; одновременно это страстное желание превратить все живое в неживое, страсть к разрушению ради разрушения, а также исключительный интерес ко всему чисто механическому (небиологическому). Плюс к этому это страсть к насильственному разрыву основных биологических связей».
Комментируя конкретные виды некрофилии, исследователь отмечает, что её сексуальные формы не обязательно самоочевидны, как, скажем, непосредственные сексуальные действия с трупом, но часто могут быть и сглаженными, более или менее замаскированными. Так, относительно мягкие её проявления выражаются в сексуальном волнении, испытываемом человеком при виде трупа, иногда подталкивающем его к онанизму.
Вторая же, несексуальная форма некрофилии, по мнению Э. Фромма, не связана с сексом и находит выражение в чисто разрушительных порывах. Эта тяга к разрушению, считает он, может давать о себе знать уже в детстве, но довольно часто возникает только в глубокой старости. В книге «Анатомия человеческой деструктивности», в частности, утверждается:
Эта страсть наиболее ярко проявляется в стремлении к расчленению тел. Типичный случай такого рода описывается у Сперри. Речь идёт о человеке, который ночью отправлялся на кладбище, имея при себе все необходимые «инструменты», выкапывал гроб, вскрывал его и утаскивал труп в надежное скрытое место. Там он отрезал ему голову и ноги и вспарывал живот. Объектом расчленения не обязательно должен быть человек, это может быть и животное. Фон Гентиг сообщает о человеке, который заколол тридцать шесть коров и лошадей и разрезал их на куски. Но нам нет необходимости обращаться к литературе. Вполне достаточно газетных сообщений об убийствах, в которых жертвы оказываются зверски искалеченными или разрезанными на части. Такого рода случаи в криминальной хронике обычно квалифицируются как убийство, но субъектами таких деяний являются некрофилы; они отличаются от прочих убийц, убивающих из ревности, мести или наживы. У убийцы-некрофила истинным мотивом является не смерть жертвы (хотя это, конечно, необходимая предпосылка), а самый акт расчленения тела. Я сам в своей клинической практике собрал достаточно много данных, подтверждающих, что тяга к расчленению — это весьма характерная черта некрофильской личности. Я встречал, например, немало людей, у которых эта тяга проявляется в очень мягкой форме: они любили рисовать на бумаге фигурку обнаженной женщины, а потом отрывать у рисунка руки, ноги, голову и т. д. и играть с этими отдельными частями рисунка. Такая безобидная «игра» на самом деле выполняла очень серьезную функцию, утоляя страсть к расчленению.
