Политическая эвтаназия России - Анатолий Максимович Исаев

вы хотите, в большой степени определяется тем, что имеют окружающие вас люди. Как говорит Шафир, «растущее неравенство в западном мире является крупным препятствием в этом отношении». Если много людей покупают последний смартфон, вы тоже его хотите. Покуда неравенство растёт, валовая внутренняя ментальная пропускная способность продолжает сокращаться.

Но предполагалось, что деньги – это ключ к счастью и здоровой жизни, не так ли?

Так. Однако в масштабах нации – лишь до определённой степени. Пока ВВП на душу населения держится на отметке примерно до 5000 долларов в год, продолжительность жизни повышается более или менее автоматически. Но как только пищи становится достаточно, крыша не течёт, и есть чистая проточная вода, экономический рост перестаёт гарантировать благополучие. С этого момента гораздо более точным прогностическим фактором становится равенство.

Взгляните на диаграмму ниже. Ось У показывает значения индекса общественных проблем, ось Х – ВВП стран на душу населения. Оказывается, что эти две переменные совершенно не коррелируют. Более того, индекс социальных проблем богатейшей сверхдержавы мира (США) близок к таковому страны со вдвое меньшим ВВП на душу населения (Португалии).

«Экономический рост исчерпал свои возможности улучшать материальное положение людей в развитых странах, – заключает британский исследователь Ричард Уилкинсон. – При получении новых благ каждое приобретение вносит всё меньший вклад в ваше благополучие». Однако график меняется коренным образом, если мы отметим на оси Х не доход, а неравенство доходов. Картина вдруг кристаллизуется, и Португалия и США оказываются соседями в правом верхнем углу.

Независимо от того, что мы рассматриваем – депрессию, выгорание, злоупотребление наркотиками, отчисления из учебных заведений, ожирение, несчастливое детство, низкую явку на выборах либо социальное или политическое недоверие, – свидетельства каждый раз указывают на одну и ту же причину: неравенство.

Но подождите. Разве важно то, что кто-то неприлично богат, если даже те, кому сегодня приходится тяжелее всех, живут лучше, чем короли несколько веков назад?

Очень важно. Потому что дело в относительной бедности. Как бы ни разбогатела страна, неравенство всегда портит этот праздник. Быть бедным в богатой стране – совсем не то же самое, что быть бедным в прошлом, когда почти все почти повсюду были нищими.

Возьмём жестокое обращение. Оно более распространено в странах с высоким уровнем материального неравенства, поскольку статусные различия там более существенны. Или, говоря по Уилкинсону, «психосоциальные последствия» таковы, что люди, живущие в характеризующихся неравенством обществах, больше времени проводят в волнениях о том, какими их видят другие. Это снижает качество отношений (что проявляется, например, в недоверии к незнакомцам и тревогах по поводу своего статуса). Возникающий как следствие стресс, в свою очередь, является главной причиной заболеваний, в том числе хронических.

Хорошо, но разве равенство возможностей не важнее равенства благосостояния?

На самом деле важно и то и другое, и эти два фактора неразрывно связаны друг с другом. Взгляните только на глобальные показатели: там, где растёт неравенство, падает социальная мобильность. Откровенно говоря, в США воплощение американской мечты менее вероятно, чем практически в любой другой стране мира. Желающему пробиться с самого низа наверх собственным трудом больше подойдёт Швеция, где у родившегося в бедности всё же есть надежда на светлое будущее.

Не поймите меня неправильно – неравенство не является единственным источником трудностей. Это один из структурных факторов, лежащих в основе множества социальных проблем, и он тесно связан с целой плеядой других условий. И на самом деле общество не может функционировать в отсутствие некоторого неравенства. Нужны стимулы к работе, предпринимательству, превосходству, а деньги – очень действенный побудительный мотив. Никто не захочет жить в обществе, где сапожник получает столько же, сколько и врач. Вернее, любой, живя в таком месте, будет очень опасаться заболеть.

Тем не менее, сегодня почти во всех развитых странах показатели неравенства намного превышают значения, которые разумно назвать желательными. Недавно Международный валютный фонд опубликовал отчёт, из которого ясно, что слишком большое неравенство даже мешает экономическому росту. Однако самым удивительным открытием является, наверное, то, что от слишком большого неравенства страдают даже богатые. Они тоже становятся более склонны к депрессии, подозрительности и испытывают огромное множество трудностей в социальном плане.

«Неравенство доходов, – говорят два ведущих учёных, проводивших исследование двадцати четырёх развитых стран, – делает нас недовольными своей жизнью, даже если у нас всё относительно в порядке».

Сухие цифры

Спиридон Иванович – электрик:

– Якобы бедные не умеют обращаться с деньгами. Таково, кажется, преобладающее мнение; это почти трюизм. В конце концов, умей они правильно распоряжаться своими финансами, с чего бы им оказаться бедняками? Мы полагаем, что неимущие тратят деньги на фастфуд и газировку вместо свежих фруктов и книг. Поэтому для того, чтобы «помочь», мы создали несметное число хитроумных программ поддержки, с бесконечным бумагомаранием, системами регистрации и армией инспекторов, и всё это крутится вокруг библейского принципа: «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (Второе послание к Фессалоникийцам, 3:10).

Последние годы правительственная помощь всё больше сосредоточивалась на трудоустройстве, от реципиентов требовалось подавать заявления о приёме на работу, участвовать в программах «Снова на работу» и обязательной «волонтёрской» деятельности. Посыл расхваленного перехода «от пособий к оплачиваемому труду» ясен: «дармовые деньги воспитывают в людях лень».

Только это, судя по наблюдениям, не так.

Знакомьтесь: Бернард Омонди. Годами он получал по два доллара в день, работая в каменоломне в бедной части Западной Кении. Однажды утром ему пришло весьма своеобразное сообщение. «Увидев его, я подпрыгнул», – вспоминал позже Бернард. На его банковский счёт только что перевели сумму в 500 долларов. Это почти его годовой доход.

Через несколько месяцев в деревню, где проживал Бернард, приехал журналист New York Times. Все сельчане будто выиграли в лотерею: деревня была полна наличных. Но их никто не пропивал. Вместо этого люди чинили дома и открывали мелкие предприятия.

Бернард вложил свои деньги в новенький индийский мотоцикл и зарабатывал шесть-девять долларов в день извозом. Его доход вырос втрое с лишним.

«У неимущих появляется выбор, – говорит Майкл Фей, основатель GiveDirectly – организации, благодаря которой у Бернарда появились деньги. – И, по правде говоря, я не думаю, что знаю их потребности». Фей не даёт людям рыбу и даже не учит ловить её. Он даёт им наличные, убеждённый в том, что настоящие эксперты по нуждам бедных – сами бедняки.

Он прав: согласно исследованию Массачусетского технологического института (МТИ), денежные субсидии GiveDirectly стимулируют длительный рост доходов (до 38 % по сравнению с доходами до получения грантов) и приобретение недвижимости и домашнего скота (до 58 %), одновременно уменьшая число дней, когда детям нечего есть,