Флетчер и Славное первое июня - Дрейк Джон

— Садись сюда, парень, — сказал Слим, указывая на стул. — Когда стража уйдет, пойдем в мою комнату, там уютнее. — Он постучал указательным пальцем по своей кружке. — Предложил бы тебе промочить горло, но, полагаю, ты спасибо не скажешь?

Слайм покачал головой.

— Тьфу-тьфу! — сказал Слим. — Не пойму, как ты можешь быть моим сыном, раз ни капли в рот не берешь, ни табаку!

— Чай в самый раз будет, папа, — сказал Слайм.

— Чай? — поднял брови Слим. — Дорогие у тебя вкусы завелись, парень!

Но позже, когда последний благородный страж королевского спокойствия вышел на улицу, кашляя и сплевывая, волоча свои скрипучие члены, Слим провел сына в комнату констебля, отпер свою чайницу и поставил чайник кипятиться на патентованную чугунную печь, которая ровно пыхала жаром в углу. Маленькая комната была, безусловно, самым приятным местом в участке, со столом, стульями и несколькими гравюрами на спортивные темы в рамках на стенах. Пахло табаком и старой кожей. Слим открыл шкаф и достал хлеб, сыр, чайник и чашки.

— Угощайся, — сказал он.

— При-и-имного вам обязан, сэр, — ответил Слайм, растягивая слово на модный манер.

Слим только рассмеялся.

— Да неужели? — сказал он.

Так они пили чай и жевали хлеб с сыром, и оба молчали.

— Ну? — наконец спросил Слим.

— Как миссис Слим? — в свою очередь спросил Слайм.

— Вдова? — переспросил Слим, ибо он упорно продолжал ее так называть. — Она в добром здравии, мой мальчик, и, я уверен, шлет тебе наилучшие пожелания.

Слайм кивнул в ответ и осмотрелся. Он обвел рукой все здание.

— Зачем ты с этим возишься? — спросил он. — Ты женился на женщине, которая владеет самой большой пивной в Уоппинге и еще двумя в Биллингсгейте. Мог бы жить в свое удовольствие, как праздный джентльмен.

— Я это делаю, потому что у человека должна быть работа, — сказал Слим, — как ты прекрасно знаешь! — Слим наклонился через стол и вперил в сына взгляд. — Ну, Сэмми-бой, мы так и будем всю ночь болтать обо мне и Вдове? Или перейдем к делу? Ты не чаще двух раз в год навещаешь своего старика, и когда приходишь, то всегда не с добром. И судя по твоему лицу, сейчас происходит что-то такое, отчего ты завелся, как пружина в часах. Так что говори правду, мой мальчик, и посрами дьявола! В чем дело?

Слайм нахмурился, поигрывая своей терновой палкой и разглядывая блики на своих невероятно блестящих сапогах.

— Это женщина, папа, — сказал он.

— Ну, слава небесам! — воскликнул его отец. — Бывали времена, когда я сомневался, есть ли у тебя вообще к этому вкус.

— Дерьмо собачье! — бросил Слайм. — Вкус-то у меня есть, еще какой, богом клянусь! Но времени никогда не было, — он горестно вздохнул и покачал головой, — никогда не было времени, папа.

— Так что насчет этой? — спросил Слим. — На нее ты время нашел, я так понимаю?

— По работе, папа, — ответил Слайм и снова умолк.

— Кстати, о работе, — сказал Слим, чтобы заполнить тишину, — я слышал, это ты взял Иззи Коэна, — Слайм все еще смотрел на свои сапоги, — и поговаривают, — продолжал Слим, — что Иззи предлагал пятьсот золотых, чтобы ты отвернулся, когда нашел его.

— Триста, — поправил Слайм.

— Триста или пятьсот, — сказал Слим, неодобрительно качая головой, — что с тобой, Сэм? Этот маленький еврейчик был всего лишь фальшивомонетчиком. Что в этом такого, позволь спросить? Почему ты не взял его деньги, как всякий разумный парень, и не дал бедняге удрать?

— Потому что я не могу и не буду, папа, — сказал Слайм, — и в этом-то все и дело с этой женщиной. Я никогда не встречал таких, как она. Ни разу в жизни. Я не могу перестать о ней думать. Не могу нормально спать. А ты ведь меня знаешь — голова на подушку, и я отключаюсь! — Слайм мрачно посмотрел на отца. — Она меня так взбесила, что я сегодня чуть человека не убил. А я таким не занимаюсь. Я держу себя в руках.

— Ну, — сказал Слим, — похоже, ты наконец втюрился, мой мальчик. В таком случае, возможно, придется тебе жениться. Но если хочешь моего совета, ты сперва залезь на нее и хорошенько оттрахай, чтобы понять, в этом ли все дело! Если, конечно, она окажет тебе эту милость без всякой платы!

Слайм покачал головой.

— Это-то она сделает, — сказал он, — когда будет готова. Она думает, что поймала меня на это обещание. Но это не так.

— А! — сказал Слим. — Так она из таких, да?

— Нет! — возразил Слайм. — Она знатная дама. Светская дама. У нее есть все, чего я хочу, и видел бы ты ее, папа. Видел бы ты ее…

— Хм, — произнес его отец, и впервые ему показалось, что он начал понимать проблему сына. Пришло время дать серьезный совет. — А ну-ка, послушай, мой мальчик, — сказал он не без доброты, — у тебя всегда были замашки не по чину, и я первым поздравлю тебя с тем, чего ты добился, но в этом мире есть пределы. Есть такие, как мы, в Уоппинге и Биллингсгейте, и есть такие, как они, на Гровенор-сквер. И что бы ты ни делал, чтобы выбиться в люди, для них ты все равно останешься собачьим дерьмом, утыканным розами! Ты думаешь, эта женщина когда-нибудь выйдет за тебя замуж?

— Да, — сказал Слайм.

— Тьфу! — сплюнул его отец.

— Папа, — сказал Слайм и, перегнувшись через стол, взял отца за руку, — я говорю совершенно серьезно! Эта женщина отдаст мне все, что у нее есть, потому что для начала ей нужно, чтобы я это для нее вернул. Она думает, что очень хитра и что я не знаю, кто она. Но я знаю. Это леди Сара Койнвуд.

— Леди Сара Койнвуд? — нахмурился Слим. — Я знаю эту девку. Знаю это имя… — Он на мгновение задумался, потом качнулся на задних ножках стула и медленно присвистнул. — Звезды небесные, Сэм, — сказал он, — ты ввязался в бой не в своей весовой категории, парень. Там слишком много денег. В это дело ввяжутся лорды и герцоги. И проклятые стряпчие: целые полки их! И вся Англия знает об этой женщине и ее сыне, газеты писали об этом, и все только об этом и говорили.

— Это было в прошлом месяце, — возразил Слайм, — теперь у публики есть война и страх перед французским вторжением. И кто узнает леди Сару Койнвуд на улице? Только ее собственные друзья, а их она может избегать. Кто еще знает, как она выглядит, если только не был в Койнвуд-холле и не видел ее портрета! Ты и сам себя не узнаешь на картинке из гравюрной лавки!

Слим посмотрел на сына, и его охватило сильное беспокойство.

— Ты хочешь с ней связаться, не так ли? — спросил он.

— Да, — ответил Слайм.

— Она плохая, Сэм.

— Я знаю.

— Она совершила убийство, и даже хуже.

— Я знаю.

— И все же ты не взял денег Иззи Коэна?

— Не взял.

— Ты никогда не брал и четырех пенсов нечестным путем.

— Никогда.

— За нее назначена награда…

— Мне все равно.

— Это может тебя погубить.

— Я знаю.

— Ты можешь сам оказаться в петле.

— Да.

— Так почему?

— Потому что я в нее влюблен.

8

Газетная статья, которую Купер хотел, чтобы я прочел, насколько я помню, гласила следующее:

БЛЕСТЯЩАЯ ПОБЕДА НА МОРЕ НАД СИЛАМИ БРИТАНСКОГО ФЛОТА, ОДЕРЖАННАЯ ГЕРОИЧЕСКИМ ОРУЖИЕМ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ

«Глобус» информирует, что сего 24-го дня февраля в бостонскую гавань вошел, взятый в плен призовой командой, британский вооруженный крейсер «Беднал Грин» с тридцатью двенадцатифунтовыми орудиями и ста пятьюдесятью человеками на борту. Это мощное судно было захвачено и взято после кровопролитнейшей схватки бостонским судном «Джон Старк», капитан Дэниел Купер, кораблем, имеющим лишь двенадцать малокалиберных орудий и менее пятидесяти человек команды. Продолжительное и отчаянное сопротивление британского корабля было целиком и полностью заслугой его капитана, лейтенанта Джейкоба Флетчера, недавнего победителя в знаменитой битве при Пассаж д'Арон, чье непревзойденное мастерство артиллерийского офицера столь недавно служило примером всему миру. Тем большей, следовательно, является доблесть и ужасающая эффективность капитана Купера и его отряда, чьи…