Флетчер и Славное первое июня - Дрейк Джон

Она была черна как полночь, с фигурой песочных часов, высокая и великолепная, с блестящими глазами и сверкающими белыми зубами. Ее звали Люсинда, и она была экономкой Купера. У него был и дворецкий, но приказы отдавала Люсинда, и кошелек был у нее. Она была во многих отношениях примечательным созданием. К тому времени у меня уже был некоторый опыт с женщинами, и с черными девушками тоже, благодаря гостеприимству африканского короля Парейры-Гомеса, но не с такими, как она. Она смотрела прямо в глаза и была одета, как знатная дама. Более того, ростом она была мне под стать.

Уложив меня в постель, она отослала остальных и занялась последними приготовлениями. Как бы я ни устал, я понял, что очень хочу, чтобы она осталась еще немного. Один только взгляд на нее творил со мной чудеса, хотя она и держалась свысока, разыгрывая из себя настоящую гранд-даму. Я рылся в своем путаном мозгу в поисках, что бы сказать, когда она опередила меня своим певучим южным голосом:

— Чего-нибудь еще желаете, лейтенант Флетчер? — спросила она, глядя на меня сверху вниз.

Говоря это, она чуть приподняла брови и слегка надула губы. Такие крошечные движения, что я даже не был уверен, видел ли я их вообще. Тем не менее у меня сложилось отчетливое впечатление, что на мачте только что был поднят сигнал.

— Ах, да! — сказал я. — Что-нибудь выпить… супа, может быть?

— Да, сэр, — ответила она и выскользнула из комнаты грациозно, как пантера.

Она вернулась через десять минут с миской бульона и салфеткой, чтобы меня можно было покормить, не забрызгав постель. Она аккуратно завязала салфетку у меня под подбородком, для чего ей пришлось наклониться надо мной, и ее грудь качнулась в дюйме от моего носа, а ее запах ударил мне в голову, как кувшин рома. Мы как раз славно устроились: она рядом, одна ее рука у меня под головой, а другая подносит ложку с супом, когда вошли Купер и Харты, чтобы поглядеть на своего ручного лайми. Они, черт бы их побрал, остались, потому что я был почти уверен, что мисс Люсинда меня осмотрела и ей понравилось то, что она увидела (а она ведь рассмотрела меня как следует), но пока Купер и компания были здесь, они портили мне всю игру, и я ничего не мог поделать, чтобы проверить то, что казалось самой большой удачей с тех пор, как я увидел «Джона Старка».

Но эти негодяи остались и болтали о политике над моей головой, пока я не уснул, так что в ту ночь никаких забав не было. Да и в последующие несколько дней тоже, что, вероятно, было и к лучшему, поскольку именно столько времени мне понадобилось, чтобы полностью восстановить силы. И все это время Купер оказывал мне всяческое гостеприимство, включая, как только я смог встать на ноги, экскурсию по верфи Хартов, чтобы осмотреть военный корабль, который они оснащали для новорожденного флота Соединенных Штатов.

Это был «Декларейшн оф Индепенденс», подарок от лягушачьего флота, который начал свою жизнь как двухдечный 64-пушечный корабль «Эвфония». Но янки не было проку от одного-единственного линейного корабля, поэтому Харты срезали у него ют, квартердек и бак, чтобы получился своего рода тяжеловесный фрегат, известный как «разе».[6]

«Декларейшн» был рассчитан на тридцать восемь 24-фунтовых орудий на орудийной палубе (бывшей нижней орудийной палубе) и двадцать 32-фунтовых карронад на его гладкой палубе квартердека/бака (бывшей верхней орудийной палубе). Мощнейшее вооружение для фрегата.

Купер был на верфи своим человеком, и по тому, как все к нему относились, можно было судить о власти его семьи. Американцам нравится думать, что у них нет дворян, и поэтому каждый может смотреть любому другому в глаза и считать себя ему равным. Что ж, из того, что я видел в Бостоне в 94-м, это было почти правдой, но не совсем. Купер не называл себя лордом, но вел себя, черт побери, именно так. По крайней мере, в том, что касалось простого люда. Единственное реальное отличие от английского лорда заключалось в том, как он водился с братьями Харт, которые были торговцами. Конечно, это вряд ли удивительно, поскольку его собственный отец занимался торговлей, и такие богатые дельцы, как эти, и были властью в стране. И это, черт возьми, прекрасно, если хотите знать мое мнение.

Итак, Купер брал под руку Хартов и расхаживал по верфи среди стука и визга пил, смолы и снастей, счастливый, как дитя, споря, указывая пальцем и постоянно задавая вопросы. Так или иначе, могущественные связи Купера добудут ему корабль, это было очевидно. Что до меня, то меня водили, как медведя, наполовину напоказ в качестве трофея, а наполовину — чтобы выведать мои знания. Как я уже говорил, они питали огромное уважение к Королевскому флоту в технических вопросах. Но это была адская скука. У меня никогда не было настоящего интереса к кораблям. Для меня они — лишь средство для достижения цели.

Но позже в тот же день, когда Куперу надоели верфи, нас мигом доставили обратно в его дом в карете, а затем он извинился и сказал, что ему нужно на какое-то собрание какого-то военно-морского общества или что-то в этом роде. Без сомнения, очередные политические интриги, чтобы получить желанное командование. И вот он ушел, оставив меня одного в доме со слугами. Если бы я захотел, это была бы идеальная возможность для побега. Но бежать было некуда, да и, в любом случае, у меня была причина остаться.

В последние дни я все больше убеждался, что Люсинда положила на меня глаз. То взмах ресниц, то взгляд через плечо — ничего явного, но я был уверен, что она подает мне знаки. Либо так, либо она была из тех, что любит томить мужчин. Иными словами, я не был уверен ни в чем и не хотел оказаться в дураках перед доверенной экономкой моего хозяина.

Это был бы самый верный и быстрый способ вылететь с этого теплого местечка обратно в тюрьму. Поэтому я вел себя осмотрительно и подавлял искушение ухватить Люсинду за ее самые лакомые места, когда она проплывала мимо меня в коридорах дома Купера. Даже когда она проносилась так близко, что задевала меня, хотя я был чертовски уверен, что в этом не было нужды. Беда была в том, что эта женщина была чертовски уверена в себе. Многие высокие девушки сутулятся, пытаясь скрыть свой рост, но не Люсинда. Она вытягивалась во весь свой немалый рост, высоко держала голову и взирала на мир свысока. А по мне, так это просто великолепно. Меня ничуть не смущает, если женщина одного роста со мной или даже выше, если уж на то пошло, — но только если она так же стройна, как Люсинда, и с такой же фигурой.

Итак, в тот день, как только за Купером, отправившимся на свое собрание, хлопнула входная дверь, я неспешно вошел в его гостиную. Его не будет несколько часов. Я проводил его взглядом через окно, наблюдая, как он садится в карету и кучер увозит его. Затем я взял с полки книгу и устроился в кресле у камина.

По чистой случайности мне попалась чертовски занятная книга. Это был сборник брошюр о том, как Конгресс янки пытается ввести в стране собственную монету. Золото всегда было моей любимой темой, и я с увлечением узнал, что у янки почти не было своих денег, и в качестве законного платежного средства ходили золотые и серебряные монеты со всего света. Это почти выбило у меня из головы другие мысли. Но не совсем.

Я сидел рядом со шнуром для вызова слуг. Вообще-то, если за него дернуть, должен был явиться дворецкий, но Люсинда была слишком зоркой, чтобы не заметить, что я один, так что я задался вопросом, кто же откликнется на звонок.

Я дернул за шнур и через несколько секунд, к своему величайшему разочарованию, услышал тяжелые шаги дворецкого, Джозефа, приближающегося к двери.

— Сэр? — произнес он. — Чем могу служить?

— О, принесите мне бренди, — раздраженно бросил я.

Возможно, она не заметила, что я один. Возможно, я все-таки ошибся, и она не присматривалась ко мне. Чертовски легко поверить в то, во что хочется верить.

Я был занят жалостью к себе, когда дверь снова открылась, и вошла Люсинда с графином и бокалом на серебряном подносе. В глазах у нее был все тот же вызывающий взгляд, когда она поставила поднос на столик и придвинула его к моей руке.