Флетчер и Славное первое июня - Дрейк Джон

Но тут мучитель исчез. «Фиандра» уходила по правому борту «Декларейшн», в двухстах ярдах под ветром. Она была вне эффективной дальности выстрела и уходила вперед по слегка сходящемуся курсу.

Корабль поменьше «Декларейшн» и с менее решительной командой после такой обработки мог бы и дух испустить. Было пятеро или больше убитых и вдвое больше раненых. Одно орудие было опрокинуто, и причинен большой урон. А янки еще даже не выстрелили. Но янки в бою похожи на британцев, и люди «Декларейшн» стояли у своих орудий и ждали своего шанса.

Вскоре им показалось, что он представился. «Фиандра», прибавив парусов, все еще удалялась, но так как ее курс сходился с нашим, расстояние между нами сократилось настолько, что канониры главной палубы «Декларейшн», развернув орудия правого борта до отказа на нос, смогли дать по «Фиандре» бортовой залп со ста пятидесяти ярдов. И они исполнили упражнение, которому я их учил, и никто не мог сказать, что они сделали это плохо, каждое орудие стреляло, как только его командир считал нужным. И пока они спешно перезаряжались, я сжался в ожидании того, что мы получим в ответ. Ибо если орудия «Декларейшн» доставали, то и орудия «Фиандры» тоже.

Но бортового залпа не последовало, и «Фиандра» стала уходить от нас. Со стороны янки послышались насмешливые крики, и казалось, что «Фиандра» бежит. Но тут, черт меня подери, она не сыграла ли тот же трюк снова! Она вышла нам на нос и вдруг снова начала поворот фордевинд, чтобы пересечь курс «Декларейшн». Клянусь святым Георгием, не зря она была первоклассным кораблем! Кто-то на шканцах «Фиандры» хорошенько рассмотрел «Декларейшн» и решил, что она слишком тяжела для дуэли борт к борту, и потому стал ее переигрывать маневром.

И снова британский корабль прошел по носу американца и прошил его от штевня до штевня бортовым залпом с двойным зарядом. На этот раз повреждения были куда хуже, хотя людей погибло меньше (по крайней мере, на орудийной палубе), поскольку канониры догадались броситься на палубу между орудиями, когда ядра «Фиандры» пронеслись над ними. Еще три орудия были разбиты, помпы разворочены, и, судя по крикам с бака (который я не видел), там тоже были нанесены ужасные раны.

В суматохе, пока люди пытались все привести в порядок и сбросить за борт обломки и щепки, мимо меня, воя от ужаса, пробежал юнга. Он бросил свой ящик с картузами и попытался нырнуть в люк, чтобы спрятаться внизу. У люка стоял часовой-морпех с парой пистолетов и разрешением стрелять в любого, кто попытается это сделать, но морпех просто схватил мальчишку за ремень, оторвал от палубы и швырнул обратно, откуда тот прибежал.

После этого «Фиандра» повторила свою тактику еще два или три раза.

Она планомерно и эффективно сводила на нет преимущество «Декларейшн» в металле. Она была более маневренной, морские условия ей благоприятствовали — свежий ветер и лишь легкая зыбь, — и она кружила вокруг неуклюжего «разе» с его тяжелым рулем и командами бедолаг, налегавших на румпель-тали внизу, в румпельном отделении.

Но затем, около двух часов пополудни, британский капитан, должно быть, решил, что хватит, и пора показать янки, на что способен британский военный корабль, ибо он внезапно прекратил маневренный бой и просто поставил «Фиандру» борт к борту на пистолетный выстрел, чтобы сразиться с врагом орудие к орудию. Без сомнения, он полагал, что «Декларейшн» уже достаточно потрепан и готов спустить флаг.

И если бы он сражался с лягушатниками или какой-нибудь другой, низшей породой, он, вероятно, был бы прав. Но на этот раз он принял неверное решение, ибо как только команда «Декларейшн» увидела, что происходит, весь гнев и разочарование от того, что их бьют, а они не могут ответить, были вложены в работу у орудий. Результатом стала одна из самых яростных дуэлей один на один, какие я когда-либо видел, на убийственно близкой дистанции, и каждый бортовой залп вздымал ужасное облако щепок, рваных досок и разорванной плоти. Шум и дым были неописуемы. Каждый человек работал, оглохший и почти ослепший в густых клубах порохового дыма, извергаемого одновременной стрельбой десятков тяжелых орудий.

Вопрос был лишь в том, какой корабль сможет выбросить больший вес металла за кратчайшее время и чья команда выдержит дольше. И вот почему я говорю, что еще неделя тренировок канониров «Декларейшн» изменила бы мою жизнь. Они были хороши и хорошо обслуживали свои 24-фунтовые орудия, но они еще не были готовы к людям «Фиандры» и получали два бортовых залпа в ответ на один от «Декларейшн». Или что-то очень близкое к тому: скорострельность, которая с лихвой компенсировала разницу в количестве орудий.

И так продолжалось. Каждый атом «Декларейшн» дрожал от голоса ее орудий. Рангоут, трупы и обломки загромождали ее палубы. Люди превратились в почерневших от пороха маньяков, и сама ткань корабля лопалась и содрогалась, когда на борт влетали ядра «Фиандры».

Почти час «Декларейшн» и «Фиандра» стояли борт к борту. Звездно-полосатый флаг сражался с «Юнион Джеком», и ни один не уступал ни дюйма. Если бы каждый выстрел в том ужасном поединке попал в цель, оба корабля превратились бы в барахтающиеся, окровавленные развалины. Но обычно в таких случаях точно прицелиться удается лишь в первых нескольких залпах, и худшего удается избежать. Вот почему так важно придержать первый выстрел до момента, когда он действительно будет иметь значение.

Наконец «Фиандра» начала отставать. Вернее, «Декларейшн» вырвался вперед до такой степени, что орудия ни одного из кораблей уже не могли вести огонь. Когда пушки умолкли, густой туман дыма немного рассеялся, и показалась «Фиандра» с фок-мачтой за бортом, и ее люди роились на обломках, расчищая завалы.

Это должно было стать сигналом для очередного крика «ура» со стороны янки, но его не последовало, и я увидел, что люди «Декларейшн» измотаны. На орудийной палубе было тридцать или больше убитых, а что до живых, то огромное усилие, которое они приложили, истощило их, и на данный момент они больше ничего не могли дать. Они встретили врага лицом к лицу и не сдались, но они были в той отчаянной стадии, когда еще один натиск противника сломил бы их.

Купер делал все возможное. Он ходил по кораблю, призывая их развернуть «Декларейшн», чтобы снова атаковать врага, но люди смертельно устали, и его парусная команда двигалась, как старики, неуклюже и медленно. И вскоре матросы «Фиандры» обрубили разбитую мачту, и она снова была на ходу. Ее сильно потрепало. Ее верховые матросы все еще вязали и сращивали снасти, пока она шла, чтобы исправить повреждения в рангоуте. А на миделе четыре или пять орудий ее батареи левого борта были разворочены во все стороны. Но она шла, чтобы возобновить бой, и над водой разнеслись британские крики «ура».

При этом янки стиснули зубы и гордо подняли головы. Я видел это, и это было зрелище. Они родственный британцам народ, как я уже говорил, и они нашли в себе волю сражаться дальше, как и люди «Фиандры».

Если бы бой между этими двумя кораблями возобновился, я искренне верю, они бы потопили друг друга. Ибо ни один не сдался бы. Но мы были спасены от этой крайности криком с топа мачты.

— Вражеский парус на виду!

Я увидел, как Купер сунул голову в пушечный порт, чтобы посмотреть, что приближается, и выпрямился с лицом, искаженным отчаянием.

Он прошел в нескольких футах от меня на пути к своим шканцам, и взгляд, которым он меня одарил, заставил бы завянуть цветы и погубить невинность. Он не сказал ни слова, но по его виду я понял, что этот салага винит в случившемся меня. Меня! Я прошу тех, кто знает лучший пример вопиющей неблагодарности, прислать мне письмо с ближайшей почтой, ибо я хотел бы о нем услышать! Возможно, он думал, что я недостаточно усердно работал над его орудиями. Возможно, он думал, что я лично несу ответственность за то, что «Фиандра» была таким первоклассным кораблем — мы прошли достаточно близко, чтобы прочитать название, написанное на ее гакаборте, так что, надо полагать, он знал, с каким кораблем только что сражался, — и, возможно, он думал, что я лично наколдовал еще два британских фрегата, которые приближались с юго-востока, потому что именно их он только что увидел через пушечный порт.