Театр – волшебное окно - Коллектив авторов
Товстоногова и Лебедева удостоили тогда Сталинской премией. А через пятнадцать лет, в 1963 году, тот же Евгений Лебедев блистательно сыграл Гитлера в пьесе Бертольда Брехта «Карьера Артура Уи». Воистину великий актер может сыграть все!
Мое знакомство с театральным миром с помощью «Театра у микрофона» продолжалось. К восьмому классу я понял, что в театральной жизни города самыми громкими именами были: Николай Павлович Акимов и Георгий Александрович Товстоногова.
Николай Павлович Акимов возглавлял театр Комедии с 1935 года. При этом он был не только великим театральным режиссером, но и великолепным театральным художником, портретистом и карикатуристом. Сохранился портрет Рацера и Константинова работы Акимова, увидев который, восхищенные драматурги спросили у автора, за сколько они могут его купить, на что остроумный Акимов ответил: «Если бы вы были молодыми и симпатичными девушками, я бы сказал, что хочу за него получить, но вы же на это не пойдете»?
В 1949 году блистательному Николаю Павловичу не повезло. В тот год театр Комедии гастролировал в Москве в помещении МХАТ в очередь с Белорусским театром драмы. Как раз Сталин захотел посмотреть что-нибудь революционное и выбрал спектакль белорусов, но случайно попал на Пиранделло ленинградской труппы. Взбешенный Сталин покинул театр со словами: «Это про революцию?»! Наутро постановщика спектакля Николая Павловича Акимова сняли с главных режиссеров. Некоторое время он работал как театральный художник, преимущественно в Москве, а в 1951 году его назначили главным режиссером в Ленинградском Новом театре (впоследствии этот театр назвали театром им. Ленсовета). И произошло то, что должно было произойти – публика, любившая спектакли Акимова, переместилась из театра Комедии в Новый театр, где его спектакли стали событиями в театральной жизни Ленинграда. А в 1956 году, через три года после смерти Сталина, Акимова вернули в Комедию, и следом за ним из Нового театр туда устремился народ.
Николай Павлович поставил в театре Комедии множество замечательных спектаклей, многие из них я видел, но самыми любимыми были «Тень» и «Дракон» Е. Л. Шварца, написанные специально для Театра Комедии. Судьба «Дракона» оказалась трагической – его дважды, в 1944 и 1962 году, снимали по требованию властей, что не прибавило Николаю Павловичу здоровья.
Многие годы театр Комедии при Н. П. Акимове был достойным соперником БДТ. Но в 1968 году, в возрасте 67 лет, Н. П. Акимова не стало, и БДТ превратился в лидера театрального Ленинграда.
Я видел все спектакли Г. А. Товстоногова, с тех пор, как он возглавил БДТ в 1956 году, а в одном даже фигурировал под собственным именем. Я о спектакле «Пять вечеров» Александра Моисеевича Володина. Там студент Технологического института Слава говорил главному герою:
– Есть у нас оригинальные типы. Например, Игорь – это личность. Прежде всего, умен. Хотя, некоторые считают, что это кажется, потому что он в очках. Между прочим, пишет любопытные стихи.
Этим несчастным Игорем был я. Когда Александр Моисеевич писал пьесу «Пять вечеров», он на общественных началах руководил ЛИТО в Технологическом институте, и я, будучи в том ЛИТО старостой, пал жертвой его творческого метода: без стеснения цитировать в своих пьесах подслушанное и подсмотренное в жизни. Так свою «Фабричную девчонку» (или «Девчонка», как он ее сам называл) он написал после того, как по заданию редакцию побывал в фабричном женском общежитии.
– Вы не представляете, что могут наговорить четыре женщины за три месяца. Мне хватило на две пьесы и еще осталось, – улыбался Александр Моисеевич.
Спектакли БДТ пользовались в городе невероятным успехом – лишний билетик спрашивали, аж, на Невском проспекте. А вот у властей Товстоногов благосклонностью не пользовался.
В 1965 году он поставил «Римскую комедию» по пьесе Леонида Зорина о противостояние римского поэта-сатирика Диона и коварного императора Домициана. Главные роли в спектакле играли великие Сергей Юрский, Владислав Стржельчик и Евгений Лебедев. Спектакль по традиции сначала представили родным и друзьям, затем господам из Смольного. Тема художник и власть показалась им опасной, и спектакль закрыли. Георгий Александрович после этого хотел уехать в Москву (его приглашали возглавить МХАТ), но, к счастью для нашего города, передумал.
А нападки на него не прекращались. В 1967 году к пятидесятилетию революции он поставил спектакль «Правду! Ничего, кроме правды!» Д. Н. Аля о суде над Октябрьской революцией, который организовал в 1919 году сенат США. В конце спектакля один из персонажей восклицал: «Через пятьдесят лет Америке будет стыдно, что она скверно отнеслась к русской революции». Постановка сначала вызвала похвалу в прессе, затем началась критика. Начальству показалось, что в спектакле недостаточно критикуется капитализм, и реплики присутствуют сомнительные. Так Джон Рид говорил: «Закон, принятый при жизни одного поколения, может быть неприемлем для другого поколения», и слова эти почему-то зал встречал аплодисментами.
«Три мешка сорной пшеницы» В Тендрякова тоже вызвали гнев главы Ленинграда, да какой. Он так отозвался об этом спектакле в разговоре с Товстоноговым: – «Слышал о твоих «мешках»! Цените, Георгий Александрович, что я у Вас до сих пор на «мешках» не был! Если приду, спектакль придется закрыть»!
К счастью не пришел, и ленинградцы увидели «Историю лошади» по повести Л. Н. Толстого «Холстомер», «Пиквикский клуб» по Ч. Диккенсу, «Дядю Ваню» А. П. Чехова, «Амадеус» П. Шеффера, «Смерть Тарелкина» – оперу-фарс А. Н. Колкера по мотивам комедии А. В. Сухово-Кобылина и много других прекрасных спектаклей.
Но самым любимым в моей памяти остался спектакль «Горе от ума», поставленный Г. А. Товстоноговым в 1962 году.
Гас свет, и на тюлевой занавеске возникал эпиграф: «Догадал меня черт с умом и талантом родиться в России. А. С. Пушкин». (Занавеску эту вскоре пришлось убрать – начальству она категорически не понравилась, а объяснение, что слова Пушкина относились к николаевской России, начальство не устроили).
В начале спектакля прибывший из далека Чацкий (Юрский) счастлив, весь в предвкушении радостной встречи, но планшет сцены поворачивался, и он видел холодную неприступную Софью. Далее вроде все по Грибоедову, и все не как в школе. Молчалин (Кирилл Лавров) житейски умнее Чацкого, и когда последний вопрошал:
