Флетчер и Славное первое июня - Дрейк Джон

В итоге гонка получилась напряженной. Катлер знал, где Хау намеревался быть в течение мая — бороздить Бискайский залив с севера на юг. Но это все равно что искать иголку в стоге сена без точного места встречи. Так что, вероятно, столько же по удаче, сколько и по расчету, мы заметили один из фрегатов Хау 25 мая и, наконец, встретили сам Флот Канала 26-го.

И вот так я стал свидетелем одного из великих морских сражений той эпохи, но, по крайней мере, я был избавлен от сплетен о моих делах на борту «Декларейшн». Так я думал, во всяком случае.

21

ПУНКТ: Леди Сара.

ВОПРОС: Что из этого правда?

ПРЕДМЕТ: Противоестественные отношения с сыновьями и между ними? Заговор сына Александра с целью убийства Фл.? Убийства, совершенные сыном Виктором?

ДЕЙСТВИЕ: Решить вопрос о дальнейшем собственном участии.

(Расшифровка стенографических записей из блокнота Сэмюэла Слайма за 26 сентября 1793 года.)

*

Сразу после наступления темноты вечером 26 сентября 1793 года мистер Сэмюэл Слайм был допущен через парадную дверь в скромный таунхаус адмирала лорда Уильямса в Гринвиче. Дом был не бог весть какой: первый и второй этажи с переплетенными окнами, чердак наверху для сна слуг и подвал внизу для кухонь. Чтобы придать некоторую претензию на элегантность, каждые два соседних дома имели общую двускатную крышу, казалось, поддерживаемую дешевыми имитациями колонн из крашеного кирпича. В доме не было ничего особенного, но сердце Слайма колотилось так, словно его принимал сам король Георг в Сент-Джеймсском дворце. Его снедали любопытство и возбуждение. До сих пор она всегда приезжала к нему сама.

— Мистер Слайм? — спросила служанка, открывшая дверь. — Вас ожидают, сэр. — Она взяла его шляпу и указала на дверь. — Сюда, пожалуйста, сэр.

Инстинктивно он огляделся, отметив дешевую обстановку холла, лестницу без ковра и облезающие обои на втором этаже, едва видимые в свете свечи девушки. Похоже, денег в доме было немного. Как всегда, он проверил пути отхода на случай необходимости: три двери плюс парадная вели из холла, с лестницей наверх и одной вниз, в подвал. Дело Слайма зависело от его предусмотрительности в таких вопросах.

Как только он вошел в ярко освещенную комнату, а девушка вежливо посторонилась, его острые чувства уловили три вещи и быстро сделали выводы. Сверху доносился слабый заискивающий голос, который унимал сильный женский голос, словно мать, бранящая ребенка. И еще был тонкий запах болезни. Так! Не ребенок, а больной. Старик. Это, должно быть, старый адмирал. Слайм наводил справки о лорде Уильямсе, и его не видели на публике уже несколько месяцев.

Но тут дверь за ним закрылась, и он остался наедине с леди Сарой. Она раскинулась на кушетке в тонком платье, которое идеально подчеркивало ее фигуру. Ее волосы были распущены, а руки обнажены. Она играла с парой крошечных вышитых туфелек, то погружая в них пальцы ног, то вынимая, словно любопытные рыбки.

— Мой дорогой мистер Слайм, — сказала она с улыбкой, которая согнула бы в коленях бронзовую статую (при условии, что та была бы мужского пола). Она протянула одну руку, и прежде чем Слайм понял, что делает, он уже стоял на коленях, чтобы взять розовые, изящные пальцы и благоговейно их поцеловать. Он никогда в жизни не делал ничего подобного. Но он и не встречал женщин, подобных ей.

Она снова улыбнулась, и он с изумлением понял, как глубоко вонзился гарпун. Он был человеком чрезвычайно замкнутым, который вел свои личные дела с той же безжалостной тщательностью, с какой он подходил к ослепительной чистке своих сапог или крахмалению своего белья. Сэмюэлу Слайму было сорок лет, и он думал, что его привычки уже устоялись, но теперь он потерял контроль.

В тот же миг, в том же человеке, сердце взмыло к небесам, а холодный, мощный разум наполнился сомнением и страхом. Все тщательно продуманные вопросы, которые он намеревался задать, смешались в кучу, и контроль над беседой безвозвратно ускользнул от него.

Леди Сара все это отметила и была вынуждена жестоко ущипнуть себя за бедро левой рукой, чтобы подавить подступивший смех. Ее единственным недостатком в искусстве обольщения мужчин было ужасное желание смеяться над их нелепым поведением, когда чары обрушивались на них в полную силу: это глупое, восторженное изумление, словно с ними такое случалось впервые, и жалкая готовность угодить. Но рассмеяться в тот момент — значило разбить магию вдребезги, как бокал, уроненный на камень.

— Садитесь, прошу вас, мистер Слайм, — сказала она, указывая на стул, удобно расположенный рядом с ее кушеткой.

Слайм сел, отметив протертую обивку на некогда дорогом стуле.

— Итак, — сказала она, — что вы мне расскажете? Я прочла ваше письмо, но предпочла бы услышать все из ваших собственных… уст.

Легкая пауза перед последним словом и то, с каким смаком она его произнесла, привели Слайма в еще большее замешательство. Но сила привычки пришла ему на помощь. Он достал свой блокнот и начал свой отчет, как делал это множество раз для других клиентов.

— Мэм, — сказал он.

— Мэм? — передразнила она.

— Мэм? — повторил он.

— У меня есть имя…

— Ах! Да, — сказал Слайм, разъяренный на себя за то, что им так легко играют. Он был слишком проницателен, чтобы не видеть ее игры. Но он был как кролик в силке. Чем сильнее он бился, тем крепче его держало. — Леди Сара… — произнес он.

— Леди Сара, — удовлетворенно сказала она. — Продолжайте, мистер Слайм, я с немалым нетерпением жду вашего отчета.

— Из моего письма вы знаете о моих беседах с лейтенантом Солсбери и девицей Кейт Бут. Поэтому я буду краток и перечислю основные пункты. — Он отмечал пункты карандашом: — Первое, — сказал он, — человек по имени Флетчер находится в Лондоне, поклявшись никогда больше не выходить в море. Он пытается заняться делом. Второе — девица Бут влюблена в него и полагает, что он отвечает ей тем же чувством…

— Тем же чувством? — передразнила леди Сара. — Вы классифицируете любовь как чувство, мистер Слайм?

— Ах! — сказал Слайм, сбитый с толку. — Э-э, ну, э-э… да. Чувство. А что же еще?

— Скажите на милость, сэр? — сказала она и достала красивый расписной веер, которым принялась обмахиваться. Слайм прикусил губу. Они были в комнате одни. Его выставляли полным дураком. Но они были одни, и он осмелился надеяться, что… «Черт побери!» — подумал он про себя. — «Черт! Черт! Черт!»

— Третье, — с нажимом сказал он, — и это самое важное — я подозреваю, хотя и не могу доказать, что человек по имени Флетчер совершил убийство на борту вербовочного тендера «Булфрог».

— Расскажите мне, что вы знаете, — сказала леди Сара. На мгновение она перестала играть, и Слайм удивился быстрой перемене в ее манере. — Расскажите мне все, — сказала она.

Слайм дотошно пересказал каждое слово из своих бесед с Кейт Бут. У него была превосходная память, и он дал ясный, точный отчет. Он увидел, как в глазах леди Сары вспыхнула яркая радость при виде этой смертельной слабости в позиции ее врага.

— Значит, — сказала она, — вы подозреваете, что он выбросил этого боцмана Диксона за борт?

— Да, мэм… леди Сара, — сказал он. — Он кажется вполне на это способным. Девица Бут говорит, что он гигант. Невероятно силен.

— Неужели? — сказала леди Сара. — Я слышала это от моего сына Александра. — Ее лицо омрачилось при воспоминании о смерти ее любимца. — Александр был офицером на корабле Флетчера. Но мой сын был убит при попытке подавить мятеж.

Слайм помолчал, прежде чем заговорить.

— Леди Сара, — сказал он, — мне жаль быть тем, кто принесет вам эту весть. Девица Бут узнала это от самого Флетчера. Ваш сын не погиб в бою с мятежниками. Это была выдумка капитана Боллингтона с «Фиандры», потому что он считал, что ваш сын пытался убить Джейкоба Флетчера ради наследства Койнвудов. Боллингтон не хотел, чтобы скандал испортил его победу у Пассаж д'Арон. Правда в том, что ваш сын был убит на борту призового судна «Бон Фам Иветт». И убил его Флетчер.