Рогачевский узел. От обороны к наступлению - Василий Карасев
Более серьезные сомнения основаны на том факте, что согласно списку оба солдата считались убитыми. Если бы они попали в плен, то их судьба была бы неизвестна командованию, и они числились бы как пропавшие без вести. Либо в дивизии каким-то образом стало точно известно об их гибели, либо это люди, погибшие в бою 26 ноября, а дата гибели была просто неправильно указана (список составлялся уже в 1942 г.). В любом случае фамилии этих солдат должны быть на памятнике, стоящем на братской могиле возле церкви в Трехсвятском.
Относительно этого эпизода мы еще можем строить какие-то версии, но вот похожий случай, где мы не знаем и, видимо, никогда не узнаем, о ком идет речь.
Эту историю рассказал житель д. Подвязново Е. Г. Спиридонов[9]. Ему было тогда семь лет.
«Так как у нас был большой дом, нас не выгнали на улицу. Мы ютились в маленькой комнате за печью, а в доме размещался немецкий штаб. Семью и оккупантов разделяла перегородка. Мы, дети, лезли на печь с нашей стороны и с любопытством глазели на немцев.
Обычно вечером в доме собирались важные чины, которые выкладывали топографические карты и решали какие-то вопросы, но затем в руках у офицеров появлялись игральные карты. Мне они почему-то запомнились. В сигарном дыму, среди серебристых погон на зеленых мундирах – большие карты с изображением желудей.
Приблизительно на третий день оккупации мы стали невольными свидетелями гибели трех красноармейцев. Дело происходило днем. По улице вели разоруженных бойцов, они были в шинелях и без ремней. Как говорили потом женщины в деревне, совсем озябшие солдаты попали в плен сонными. Видимо, бойцы оказались в окружении, но не сдавались и все эти дни прятались в скирдах соломы.
Мы прильнули к окну, разглядывая небритых, истощенных красноармейцев. Их привели в наш дом на допрос, а я с братом-близнецом Борисом поспешил к нашей щели под потолком на печи. Допрос оказался коротким. Видно, большого интереса у допрашивающего офицера, при котором присутствовал переводчик, наши солдаты не вызвали. Помню, один из немцев-охранников по приказу вытряхнул вещмешки красноармейцев. На столе оказался нехитрый скарб солдат: вязаные рукавицы и носки, краюха черствого хлеба и куски сахара, а еще газеты и махорка. Офицер брезгливо окинул взглядом содержимое и одним движением руки смахнул все на пол. Немец раздраженно стал что-то говорить, а переводчик – укорять красноармейцев в их непокорности германскому вермахту. Далее последовала команда, и немецкие солдаты повели красноармейцев к колхозным постройкам. Через несколько минут за конюшней прозвучали выстрелы».
К сожалению, здесь мы не располагаем даже списками потерь, на основании которых можно было бы делать хоть какие-то предположения. Вполне вероятно, что погибшие в Подвязново красноармейцы служили в Рогачевском отряде Московской зоны обороны, по которому не существует списка потерь рядового состава (либо он пока не обнаружен).
Неизвестно и то, были ли расстрелянные немцами бойцы сразу похоронены. Скорее всего, сейчас они покоятся в братской могиле вместе с теми, кто погиб при атаке на Подвязново в дни наступления, уже в декабре. Вокруг деревни, если судить по спискам потерь кавалерийских полков, находилось несколько могил павших при штурме. В одной из них могли оказаться и тела этих неизвестных солдат. Впоследствии все останки были перенесены в одну общую братскую могилу, которая находится на территории бывшей воинской части.
Судя по числу людей, похороненных здесь (370 человек), среди них могли оказаться и погибшие под Копытовым и Александровым. Работы по перезахоронению в 50-х годах проводила воинская часть, на территории которой и оказались две братские могилы: возле Подвязново и Василево.
Работа на санитарном захоронении.
В 2010 г. поисковыми отрядами была предпринята попытка проверить, насколько качественно выполнялась эта работа[10]. В местах старых захоронений, которые удалось найти с помощью местных жителей, ничего обнаружить не удалось. По-видимому солдаты поработали на совесть, и на территории воинской части и вблизи нее таких огрехов, как под Говейново, не осталось.
Однако это касается только тех могил, которые и спустя десятилетие после войны были всем известны и отмечены памятниками. По свидетельствам очевидцев, имеются и полностью забытые санитарные захоронения.
В конце мая 2010 г. такие сведения привели поисковые отряды «Подвиг» и «Рубеж Славы» в окрестности деревни Петровка. Мы знаем, что 26 ноября 1941 г. ее пыталась отбить 24-я кавалерийская дивизия, действовавшая совместно с танками 58-й танковой дивизии. Здесь понесли потери оба соединения. Только в документах танковой дивизии можно найти карту с отметкой места гибели ее танкиста. Он был найден и похоронен уже в 60-е годы. От 24-й кавалерийской таких сведений не осталось, но местные жители показали примерное место, где надо искать последний приют погибших кавалеристов.
Группа начала осматривать указанный участок местности и довольно скоро вблизи лесной опушки нашла поляну, на которой явственно выделялся участок с заметно просевшей почвой. Ее форма и проверка щупами показали, что это, возможно, и есть забытое захоронение. Раскопки быстро это подтвердили. Были найдены останки 36 погибших. Судя по амуниции, все они были кавалеристами. Их имен мы не знаем. Единственный найденный под Петровкой медальон оказался пустым. Основываясь на списках боевых потерь, можно сделать только некоторые предположения. В районе Доршева 58-я танковая дивизия потеряла два танка БТ-7. Именно в одном из них мог погибнуть экипаж или его часть. Среди потерь 58-й числится механик-водитель Никишин Михаил Петрович. Правда, местом его гибели указано с. Покровка, а дата смерти – 27.11.1941 г. Но поскольку в этот день 58-я танковая дивизия находилась уже под Дмитровом, где нет населенных пунктов с похожим названием, можно предположить, что дата неправильная, а место гибели все-таки д. Петровка. Искажение ее наименования получилось в результате «скрещивания» названий Петровка и Покровское, которое находится неподалеку.
Личные вещи погибших под Бунятино. В правом верхнем углу солдатские медальоны.
Мы располагаем также данными о потерях комсостава 24-й кавалерийской дивизии. В этом списке есть фамилии двух медиков, а в раскопанном санитарном захоронении помимо различной военной амуниции (остатков ножен, подсумков, гранат, патронов) были найдены и несколько специфических предметов, которые могли принадлежать только медицинскому работнику. Им мог быть младший военфельдшер
