Товарищ мэр - Руслан Муха

— Кристина? — догадался я.

Она спокойно посмотрела на меня, поправила пальчиком очки на переносице и грудным, слегка хрипловатым голосом строго поправила:

— Игоревна, Евгений Михайлович. Кристина Игоревна. Это предстоит запомнить. Впрочем, Геннадий Петрович уже ввёл меня в курс нашей проблемы. Ваша амнезия несомненно, не просто проблема, это чрезвычайное происшествие. Как и ваша пьяная езда, и автокатастрофа.

Она пристально, с осуждением посмотрела, но затем холодно продолжила:

— Нам предстоит немало поработать над тем, чтобы освежить вашу память. И времени у нас в обрез. За три дня больничного нужно восстановить ключевые знания: политическую обстановку, текущие проекты, ваши обязанности, а также внутреннюю обстановку в нашей администрации. Нельзя допустить, чтобы кто-то заподозрил, что вы ничего не помните.

— Ну, учитывая, что у меня помощница такая умница-красавица, думаю, мы легко справимся, — улыбнулся я и подмигнул ей.

Кристина проигнорировала комплимент, но я заметил лёгкое движение бровей — удивление. Видимо, Марочкин так себя не вёл. Её взгляд остался невозмутимым, и, как ни в чём не бывало, она продолжила:

— Евгений Михайлович, вы должны понимать, какой удар нанесён по репутации администрации. — Её голос был ровным, лишённым упрёков, словно она констатировала погоду. — Развод с Юлией Дмитриевной, а теперь и ДТП. Вы же в кресле мэра всего два месяца. Наши противники уже используют это.

— Очень даже понимаю, к сожалению, — вздохнул я. — Но всё поправимо. Будем работать и исправляться.

Кристина едва заметно улыбнулась:

— Что ж, ваш оптимизм весьма обнадеживает. Но одной решимости мало. — Она постучала пальчиками по подлокотнику кресла, и её взгляд стал жёстче. — Пока вы были здесь, Гринько начал готовить документы о временном перераспределении полномочий, ссылаясь на ваше «состояние здоровья». А там, где временно, может получиться и постоянно.

Она сделала паузу, давая мне осознать ситуацию, а после продолжила:

— Поэтому больше трёх дней вам нельзя отсутствовать. Уже в четверг вы должны провести плановое совещание с главами управлений.

— Должен, значит, проведу, — кивнул я.

Кристина тяжело вздохнула, покачала головой, словно размышляя о чём-то своём, нахмурилась. Явно не верила, что в таком положении я сумею не ударить в грязь лицом.

— Значит, не будем терять времени, — резко переключилась она. — Давайте собираться. Я заехала к вам домой и взяла у Галины Степановны костюм.

Она указала взглядом на соседнее кресло: там лежал тёмно-синий костюм, отглаженный до идеального состояния. Рядом свежая белоснежная рубашка и галстук.

Кристина поднялась с кресла, поправила пиджак и напряжённо продолжила:

— Есть у нас ещё одна проблема. Журналисты у входа. В том числе и с федерального канала. Наш пресс-секретарь опять на больничном, — она слегка поморщилась и добавила: — укатила к океану. В пресс-службе на телефоне сейчас сидит Киреева, и она не даёт официальных заявлений, потому что не знает, что говорить. Я предлагаю покинуть клинику через служебный выход.

— Спасибо, — кивнул я. — Но нет. Мы выйдем через парадный.

— Евгений Михайлович, это неразумно, — попыталась возразить Кристина. — В вашем состоянии…

— В том-то и дело, что и в моём состоянии, и в моём положении последнее дело прятаться и трусливо сбегать через черный вход, — перебил я ее, вставая с постели. — Оно ведь как: тот скрывается, кому есть что скрывать. А мне скрывать совершенно нечего.

Кристина нехорошо усмехнулась:

— Кроме разве что провалов в памяти, пьяного вождения и всего прочего. Я бы категорически не рекомендовала встречаться с прессой. Вова уже подогнал машину к чёрному выходу…

— Мы идём через парадный, — сказал я тоном, не терпящим возражений.

Кристина замерла на мгновение, слегка удивилась. Затем медленно кивнула и вздохнула, принимая неизбежное.

— Хорошо. В таком случае дайте мне пять минут, — она уже доставала из сумочки айфонку. — Велю Вове перегнать машину к главному входу. И… — она посмотрела на меня оценивающе, — подготовьте короткое заявление. Три предложения. Не больше.

— Не стоит переживать, — подбадривающе улыбнулся я и двинулся к креслу одеваться.

Но стоило мне начать снимать больничный халат, как Кристина спешно покинула палату, пробормотав что-то о том, что нужно переговорить с врачом.

Я про себя усмехнулся. Надо же. Тела мужского, что ли, не видела эта снежная королева? А так и не скажешь: по виду её вообще сложно чем-то смутить.

Я быстро переоделся в костюм. Галстук, конечно, проклятие человечества: пришлось повозиться, чтобы его нормально повязать. Раньше я их обычно не носил. Осмотрел себя в зеркале: костюм сидел хорошо, несмотря на худобу Марочкина. Пиджак сидел как влитой, брюки не морщились и не топорщились на коленях. Поймал себя на мысли, что в восьмидесятые такой костюм сочли бы верхом мещанства.

За дверью палаты меня ждала Кристина. Она прислонилась к стене, уткнулась взглядом в айфонку. Рядом стоял крепкий короткостриженый паренёк в пиджаке — это по всей видимости, Вова-водитель.

Увидев меня, он нервно дёрнулся, а затем растянул рот в придурковатой улыбке и протянул руку для приветствия:

— Женя Михалыч, я пригнал машину к парадному входу, как вы и просили! — с готовностью отрапортовал он.

Я пожал его ладонь, отметив про себя железную хватку. Видно, парень не только рулить умеет.

— Молодец, Вова, — кивнул я.

Вова мгновенно приосанился, нахохлился. Недавно, что ли, при должности, раз так выслуживается?

Кристина лёгким движением придержала меня за локоть, привлекая внимание. Отметил про себя, что и пахнет от неё так же обворожительно, как она выглядит: тонкий, ненавязчивый аромат духов, напоминающий то ли морозный воздух, то ли свежесрезанные цветы.

— Евгений Михайлович, — её голос прозвучал тише, но твёрже, — позвольте последнее напутствие. Пресса будет провоцировать. Любая резкость, любое оправдание они будут использовать против вас. Вам необходимо сохранять спокойствие и сдержанность, независимо от провокационных вопросов. Отвечайте кратко, избегайте подробностей. И главное — не поддавайтесь на эмоции.

Вот ведь, словно мальчишку-пионера на линейку провожает. Небось, с прежним Марочкиным тоже так носились, вот он и разболтался. А может, Марочкин и правда был не в состоянии двух слов связать. Такое отношение нужно срочно исправлять, иначе я скоро начну кусаться.

Я снисходительно ей кивнул:

— Не стоит переживать, я знаю, что делаю, Кристиночка.

— Игоревна, — растерянно произнесла она.

— Верно, — улыбнулся я, — Кристиночка Игоревна.

Её пальцы разжали мой локоть, но в глазах осталась растерянность и настороженность. Наверняка ждала и боялась, что вот сейчас этот «мальчик-мэр» обязательно облажается.

Пока мы шли по коридору, я не мог не удивляться мелочам. Двери открывались сами собой, неведомо откуда тихо играла музыка, на стенах висели какие-то светящиеся экраны с бегущими строками. Но больше всего меня удивило, что все тут были будто приклеенные к этим своим айфонкам Медсёстры, санитары, больные — все уткнулись в эти стекляшки,