Володарь железного града - Яр Серебров

— По уговору с господином Великим Новгородом от 6848 года от сотворения мира, али от 4840 года от начала грамоты, волости Каянь, Колоперемь и Тре отныне и на веки вечные переходят к князю Черниговскому и Стальградскому, Мстиславу Сергеевичу. Володарю северных отчич земли Русской!

Внешние атрибуты в виде машин, прожекторов и прочих непонятных механизмов производили на лопарей гипнотирующее действо, сродни выступлению удава Каа перед бандерлогами. Они только глазами хлопали, пропуская смысл мимо ушей, а вот шведы его прекрасно понимали.

— Князь Мстислав от мыта дани и прочих сборов вас, лопарей на три лета освобождает, а старые недоимки, прощает! Продолжил бирюч.

— Где Тре, а где Ораярви? Напутал ваш князь чего-то. Никогда нога новгородских сборщиков здесь не ступала. И не ступит! — шведский мытарь, до того стоявший у карты, заговорил на чистейшем русском, немало удивив Гаврилу. Подняв указательный палец, мужчина вновь подошёл к карте, закреплённой на доске, и продолжил. — Как тебе ведомо, по разграничительной грамоте меж конунгом русов Александром из Хольмграда и конунгом Хаконом Старым, Новоград получил право собирать дань с лопарей в Финмарке от Ивгей-реки и Люнгенфьорда на западе, да от гор Хьёлен до Гандвика[i], на севере. Мы же взяли земли лопарские от Хьёлена на севере до Каяни, на юге и до Тре, в Биарамии. Вот здесь, швед очертил выступ кольского полуострова, оставив Новгороду береговую линию едва ли в полсотни километров. — Грамота же 6831 года от сотворения мира великого конунга Юрия и короля Магнуса старый договор подтвердила. Посему мы в своём праве, а вам тута делать нечего.

— Больно гладко речи ведёшь, — пробурчал бирюч. — Не из наших будешь, случаем? Изгнанник небось?

Швед промолчал и насупился. Бирюч нехотя слез с вездехода и подошёл к карте:

— Про грамоты сии мне и без тебя ведомо, токмо они же дань оговаривают, не границы. Сие же понятия разные. Демаркация меж Новгородом и Магнусом не проведена, во! — ввернул новое для себя слово бирюч. — Посему король Магнус должен с князем заново её обговаривать, а до того Мстислав Сергеевич границы считает по древнему праву конунгов, Йоунсбоук[ii]. А тама писано вот что: ежели границы уделов не определены, те считаются по кратчайшему пути от границ погостов, согласованных ранее. Смотри-ка сюды, — посланник взял указку и навёл на Нарвик, — Уфут-фьорд, наша крайняя точка на северо-западе, в Коло, а вот здесь, — кончик указки сместился южней, — устье Роне, то бишь западный край Новгородской Каяни. Значится, меж ними и проходит граница, по прямой. Всё ли тебе ясно, швед?

— Это неприемлемо!

— Приемлемо али нет, не тебе решать! — и снова возвысил голос, обратившись уже к лопарям. — Отныне, свейским сборщикам путь к вам заказан, а коли с кого возьмут шкурок без спросу али чего иного со злым умыслом, то князь ваш, Мстислав Сергеевич возвернёт. Главное, донесите. А со свеями мы разберёмся. По-свойски! — бирюч зыркнул на сборщиков. Взял циркуль, померил что-то на карте и снова зло уставился на шведов. — От границы до Ораярви сорок две мили[iii]. Вы чего в нашем княжестве забыли то⁈ Где подорожная! А ну гнать их взашей, ребята! — крикнул он уже своим воям. — А коли кто возвернётся, повесить на первом попавшемся суку, как собак!

Избавившись от незваных гостей, Гаврила Алексич быстро свернул официальную часть и пригласил вождя, имевшего кислый вид в шатёр. Технологии взимания дани с лопарских, финских или карельских родов, что Новгородом, что шведами отрабатывались не одно столетие. Родоплеменной строй, что повсеместно встречали конунги IX–X веков к настоящему времени трансформировался в полуфеодальную систему с наследной властью вождей, частью скопированную с захватчиков и плотно с ними связанную. Не следует думать будто сборщики с криками и улюлюканием налетали на стоянки аборигенов, обдирая последних до нитки. Прошли уже те времена. Размер дани детально оговорён в грамотах, поляны поделены, а вожди с большим удовольствием передавали всё что положено и были в сим процессе, мягко говоря, кровно заинтересованы. Система чем-то походила на устроенную на Руси монголами — «сюзерен» ярлыком легитимировал князей в глазах поданных, последние же пользуясь угрозой расправы или военной силой лично собирали причитающуюся дань, оставляя немалую часть для собственных нужд. Гаврила Алексич эти расклады прекрасно понимал и «на пальцах» объяснил князю пагубность изначальной затеи. Обычные аборигены обрадуются, а вот элиты, наоборот, затаят злобу и станут палки в колёса вставлять при первом удобном случае.

Покумекав за рюмкой «мёду» пришли к устраивающему всех решению. С вождями заключался договор на охрану и обслуживание телеграфных линий и дороги на приличную, для местных, сумму, и вождь решал кого и на каких условиях привлекать к работе. Помимо подарков, в качестве бонуса имелась возможность раз в год безвозмездно съездить на княжеский торг и тревожная кнопка для вызова «спецназа», на случай если шведские сборщики явятся. В остальном, на новые земли распространялся стандартный «пакет» плюшек: возможность родственникам передать «рабочую силу» в найм навсегда или на определённый срок, возмездная передача информации, обязательная перепись с межеванием границ и княжеский суд в делах родовых войн. Пассьтлесь Чалльм новые вводные русских понял и принял, как и тяжёлый мешочек с монетами в туземной версии, с кружками по центру. До вечера обговорили с бирючём дополнительные детали: есть ли по трассе священные или «дурные» места, по какой цене и через кого принимать шкурки и дичь, кто и как из охотников будет отвечать за патрулирование железных нитей. Через пару часов Пассьтлесь обмакнул палец в чернила и поставил отпечаток на богатого вида грамоте. Старик находился в приподнятом настроении, так как считал, он здорово «нагрел» новгородца. Правда это с какой стороны посмотреть. Тушу лося или связку шкурок соболя обменять на иголку, кхм…

Среднее течение Дона, Опорно-пограничная башня N 17

От точки разгрузки ледовой дороги на Тяпкину гору шла канатка. По натянутому с берега тросу и день и ночь каретки тянули на вершину дощатые щиты, брусья, крепёж и прочие важные в стройке материалы. Фермы крана крепились к стенам и росли заодно с самой башней не по дням, а по часам. Военные башни вообще возводили на порядок быстрей, гражданских. Это с одной стороны, а с другой, возводить фундамент начали аж-но летом.

Башни можно было бы срубить из местного леса, однако, сие выходило долго, дорого и, главное, подходящих для столь сложной стройки кадров не было. Башня это же не