Бастард Александра - Дмитрий Анатолиевич Емельянов
Смеюсь, конечно! Жить в постоянном страхе невозможно, так что я решил для себя: будь что будет, и плевать на все! Я буду жить и бороться. Не хотите оставить меня в покое — пусть вам же будет хуже! Я вступаю в борьбу за трон! Только действовать надо аккуратно, не спеша и имея хорошо продуманный план.
Сперва надо изучить существующие реалии и, уже исходя из них, оценить свои возможности. До серьезной заявки на трон мне надо прожить здесь еще лет пять, пока не стукнет хотя бы пятнадцать. Раньше никто не будет воспринимать меня серьезно.
Эти пять лет не должны пропасть даром; их надо использовать для подготовки плацдарма. Какого и как — я еще не решил! На сегодня у меня есть только один пункт стратегического плана — изучать и вживаться!
Пока я раздумываю, сириец расценивает мое молчание как элемент торговли и восклицает, воздев руки к небу:
— Эээ, мальчик! — Он вскидывает растопыренные пальцы. — Я же вижу, ты хороший малыш, поэтому специально для тебя сброшу целых десять драхм. Что скажешь?
Ничего не говорю, а молча поворачиваюсь и иду дальше. Вслед мне несутся увещевания сирийца, но я не слушаю. У меня еще много дел! Рынок Вавилона огромен, и, пока я здесь, в городе, мне надо успеть обойти как можно больше.
Я говорю «пока», потому что события идут своим чередом и согласно тому, что я знаю. Очень скоро мамочка вместе со мной должна переехать из Вавилона в Пергам.
Насколько возможно в моих обстоятельствах, я тщательно слежу за изменениями вокруг, и они подсказывают мне, что близятся два события: разборка между регентами и наш отъезд в Пергам.
За прошедшие две недели много чего произошло. Собрание диадохов в большинстве своем поддержало предложение Пердикки, но Мелеагр с таким решением не смирился. Пользуясь большим влиянием у фалангитов, он убедил пехоту в том, что аристократы во главе с Пердиккой попирают их интересы и сажают на престол азиата. Мол, вельможи из конницы ни в грош не ставят желания простых людей из пехоты, а ведь все знают, кто вынес на своих плечах всю тяжесть Великого похода.
Возмущенные фалангиты с лозунгом «Хотим македонского царя!» бросились во дворец, и Пердикке пришлось спешно бежать из Вавилона. Правда, ненадолго! Подняв стоявшие вокруг города конные части, он мгновенно перекрыл все подступы к городу и заблокировал подвоз продуктов.
В переполненном народом и войсками Вавилоне нехватка провианта почувствовалась буквально сразу. Дело грозило обернуться голодом и большой войной, чего никто не хотел. И вновь решение подсказал Эвмен.
За день до этого он зашел к моей «матери», якобы чтобы узнать, не нуждается ли она в чем-нибудь в эти сложные времена. После разговора с ней он подошел ко мне, поинтересовался моими делами и как бы в шутку спросил, кого бы предпочел увидеть на троне мой отец: еще не рожденного сына Роксаны или своего брата Арридея.
Этот вопрос, должен сказать, меня сильно обрадовал. Он означал, что Эвмен поверил мне. Полностью или нет — не знаю, но если перед тем как вынести свое предложение на суд диадохов он интересуется у меня мнением почившего отца, значит, мои слова не стали для него пустыми фантазиями полубезумного ребенка.
Из своей прошлой жизни я знал, что именно Эвмен предложит совету высших полководцев приемлемое решение, выраженное простой формулой:
«Если нельзя выбрать одного наследника из двух, то пусть будут оба, и регентов тоже пусть будет два — Пердикка и Мелеагр!»
Я также знал, что его предложение будет принято советом, поэтому в тот день я взглянул ему прямо в глаза и, коснувшись ладонью его руки, проникновенно произнес:
— Александр согласен с тобой, Эвмен!
Получилось превосходно! Маленький Геракл не мог знать о планах Эвмена, и получилось так, словно бы незримый дух проник в замыслы грека и через меня передал ему свое одобрение.
На мои слова Эвмен удовлетворенно кивнул и удалился, а на следующее утро я узнал, что совет диадохов подавляющим большинством принял его предложение.
С того дня у нас в державе — двоевластие. С одной стороны, слабоумный брат Александра, Филипп Арридей, со своим регентом Мелеагром и поддержкой части элитной пехоты, а с другой — беременная Роксана и ее регент Пердикка, мечтающий, чтобы она родила мальчика.
На том совете все собравшиеся военачальники, а по сути реальные наследники Македонской державы, хотели только одного — побыстрее разделить завоеванные земли, получить положенные им сатрапии и узаконить свое положение. Ради этого они готовы были принять и двух царей, и Пердикку, и Мелеагра, и черта лысого, потому что знали — это не конец, а только начало борьбы!
Один плюс все-таки в том решении был. Бурлящий после смерти Александра Вавилон на время успокоился, и в городе стало меньше войск. Разобрав свои подразделения, диадохи разъехались по выделенным им сатрапиям, и Вавилон в кои-то веки стал походить на мирный город, а не на военный лагерь.
Так, размышляя обо всем, я перехожу от лавки к лавке, стараясь, чтобы меня не затоптали копыта бесчисленных ослов, лошадей и верблюдов. Свернув от палаток с коврами к рядам с тканями, двигаюсь все дальше от центра к окраинам рынка.
Пестрые ткани сменяются блеющим и мычащим товаром. В загонах крутятся сотни овец, грозно ревут быки, нервно теребят копытами лучшие жеребцы этой части мира. И всюду, куда ни глянь, перед глазами — пестрые одежды бесчисленно снующих людей: от набедренных повязок и черных торсов жителей Африки до мрачных фигур горцев, закутанных в халаты и бурнусы.
Все они что-то орут, показывают, требуют или просят — это создает немыслимый гул, царящий над площадью общим подавляющим фоном.
Неспешно прицениваясь к стоимости зерна, шагаю вдоль лотков с пшеницей и ячменем и выхожу к самым границам рынка. Здесь, на крохотной площади, стоит храм Деметры. Его построили не так давно, уже при Александре, и белые дорийские колонны на фоне пестрого азиатского столпотворения как бы символизируют идею Александра о единении Европы и Азии под его мудрым владычеством.
Рассматривая храм, подхожу ближе. Ничего интересного! Так, слепили на скорую руку, дабы хоть что-то противопоставить персидским и аккадским храмам.
Мой взгляд, не цепляясь, скользит сверху вниз: от двускатной крыши к пошарпанным стенам и дальше — к ступеням крыльца с многочисленными нищими и калеками. Все эти еще живые люди уже практически мертвецы. Выжить
