Помещик 3 - Михаил Шерр

И конечно, я резонно предположил, что там, где не указано, речь шла об ассигнациях.

Никто, кстати, не возражал, например, тот же Самохватов. А уж если бы он дал в серебре, то и отдать требовал бы тоже в нем.

Поэтому мне лично денежная реформа очень выгодна. Я все платежи осуществляю из расчета новых финансовых реалий, и те же ассигнации просто пересчитываю.

Савве проще всего, он с первого ноября старается оперировать только новыми деньгами, а так как его основной товар пользуется стабильным спросом, то никаких проблем у него не возникает.

Но, как говорится, гладко было на бумаге, да забыли про овраги.

По мнению господина Иванова, на Россию надвигается нешуточный голод. По крайней мере, в средней полосе России уже можно подвести итоги, и всем, у кого есть голова на плечах, понятно, что это следствие неурожая. И уже народ пошел забирать свои депозиты из сохранных казен, воспитательных домов и банков.

Они скоро окажутся на грани банкротства, так как вся финансовая система империи строится на перманентных «позаимствованиях» из государственных кредитных учреждений, когда государство «одалживает» бумажные деньги, гарантируя их ценность серебряными запасами.

Результатом этого скоро будет их неспособность не только открывать кредиты, но и выдавать вклады. И для предотвращения этого начнется эмиссия уже кредитных билетов сохранных казен, воспитательных домов и Государственного заёмного банка.

Мера эта, по информации господина Иванова, уже решена, но министр финансов будет тянуть до последнего, то есть до середины лета 1841 года. А вдруг будет суперурожай и удастся проскочить между струйками дождя?

Ассигнации, кстати, пока тоже будут печататься.

Информация эта на самом деле строго секретная, но Андрей Григорьевич, даже не зная конкретно финансового положения нашего «Общества», понимает, что это знание даст мне возможность заработать неплохие деньги.

Ему как участнику «Общества» с этого тоже будет большая материальная выгода.

Капитал нашего «Общества» должен составить почти восемьсот тысяч рублей, но ассигнационных, и самое главное — через пять лет, когда предусмотрена первая ревизия.

То есть в серебре это должно составить сейчас двести двадцать восемь тысяч. Огромные деньги, больше половины из которых должны внести мы с Анной с учетом моих долгов.

Таких денег в нашей общей кассе, естественно, нет. Они должны за пять лет появиться за счет деятельности нашего «Общества».

Но даже если вдруг планеты и звезды встанут совершенно неправильно и с нас потребуют срочной ревизии и, соответственно, возврата денег, фактически еще никем не внесенных (по сути дела, кроме Самохватова), мы сможем это сделать.

Анна, конечно, сможет изъять какую-то сумму из своего купечества, а у меня есть НЗ — имение Торопово.

Договор о купле-продаже составлен таким образом, что деньги Тороповы и отец Петр получат только следующей осенью, когда я железно буду знать, что меня не обманули так же, как это делал господин Макаров.

То есть они этим положением договора извинились окончательно за «проделки» своего родственника и гарантировали, что их староста Антон, фактически бывший управляющим последний год, не является вором. И соответственно, положение дел в имении соответствует написанному на бумаге.

А на бумаге все чики-пуки. Недоимок нет. Имение не просто доходное, а, можно сказать, высокодоходное, особенно на фоне всего уезда, помещики которого в долгах как в шелках, кроме Рогозиных.

Если их тряхнуть так же, как меня, то, думаю, кое-кто окажется, возможно, даже в худшем положении.

Так что реальное состояние финансов «Общества» не знает никто, кроме нас с Анной и Силантия, которому она доверяет почти как себе.

И по этой причине я и задаю такой вопрос.

— Сейчас практически никакой. Мы, конечно, можем влезть в долги, в смысле — занять необходимые суммы, но зачем это делать? — вопрос Силантий задает на самом деле риторический, мы все трое знаем на него ответ.

После поста наше общее с Анной дело — трактир и ресторан — начнут по-любому приносить стабильный доход минимум тысячу рублей серебром.

Он, то есть Силантий, по-любому наберет несколько тысяч серебром и внесет свою долю. И если даже не удастся взять необходимые кредиты, эти средства позволят нам приобрести какое-то поголовье свиней, мясную продуктивность которых нам удастся повысить за счет знаний Вильяма.

И только Анна будет иметь некоторое представление, что из этого будет его знанием, а что моим.

Дрова — ходовой товар, и лесоторговцы не откажутся произвести со мной выгодный обеим сторонам натуральный обмен: я почищу свои леса от хлама, который годится только на дрова, также как и на арендованных землях, а они расплатятся хорошим лесом, который можно будет пустить на строительство, в частности, жилищное для сербов и крестьян Анны, которые пожелают переселиться на наши земли в «Обществе». А её земля будет просто продана.

— На самом деле ты прав. До весны, вернее, до окончания нашего медового месяца, — я, прищурив глаз, посмотрел на Анну, сделав для этого многозначительную паузу, — спокойно работаем, подсчитываем барыши и предвкушаем…

Что мы предвкушаем, я сказать не успел, получив удар, притом любящий, между лопаток кулачком Анны.

— Аня, ты не злись, — сказал Силантий с грустной улыбкой. — Я действительно искренне рад, что ты встретила мужчину, который, я уверен, сделает тебя счастливой и будет настоящим отцом Ксюше.

Силантий неожиданно для меня вытер набежавшую слезу, увидеть которую на его глазах я никак не ожидал.

— Я очень любил своего брата и считаю, что в случившемся тогда несчастье виновата в самой большой степени наша матушка. Не знаю почему, но он был её любимчиком, а я, — Силантий горестно улыбнулся, — самое большое, на что реально мог претендовать, так это на роль нелюбимого пасынка. Почему — не знаю.

Анна не рассказывала подробностей её предыдущей семейной жизни. Я видел, что ей это очень неприятно и у неё еще очень болит. Поэтому я жестом остановил Силантия и посмотрел на неё.

Анна пожала плечами и сказала Силантию:

— Если ты считаешь возможным рассказать всё это, то не имею ничего против. Я не рассказывала это Саше только из-за хороших отношений с тобой и Аней.

Жену Силантия тоже звали Анной, и это все, что я знал.

— Наша матушка, — Силантий как-то непонятно ухмыльнулся, — равнодушно отреагировала на мою женитьбу. Аня ей не нравилась, а отец всегда говорил: «Жен себе сами будете выбирать. Даже если это будут крепостные, только сначала выкупите». У них в