Ленька-активист - Виктор Коллингвуд
* * *
Решено было действовать немедленно, в ту же ночь, пока бандиты не успели перепрятать награбленное, если оно действительно было там. Мы быстро, но тщательно разработали план. Основная группа комсомольцев была вооружена — у кого браунинг, у кого наган. Ну а я, конечно, был со своим наградным оружием. Первым делом мы пошли к нашей «пионерской коммуне».
— Петр, не найдется для меня немного патронов? — на ходу попросил я. — А то надежных совсем нет!
Остапенко без размышлений передал мне горсть длинных патронов к Нагану.
Шумной толпой придя в коммуну, мы взяли с собою Митьку. Он уже спал — пришлось разбудить.
— Ну что, веди, где ты там видел дрезины и Крюка?
— Пойдемте, дяденьки! — тихо произнес он, и мы отправились на другой конец завода.
Ночь выдалась темная, безлунная, как говорят, хоть глаз выколи. Низкие, тяжелые тучи плотно закрывали небо, изредка роняя на замерзшую землю мелкую, колючую снежную крупу. Пронизывающий, ледяной ветер завывал в трубах и проводах, нагоняя жути. Вскоре мы подошли к нужному пакгаузу.
— Вот здесь! — тихонько шепнул мне Митька.
— Давайте, братва! Только тихо! — скомандовал Остапенко.
Пакгауз оказался пуст, но в нем не чувствовалась той заброшенности, что обычно появляется в местах, давно оставленных людьми. Чиркнув спичкой, Пётр осмотрелся по сторонам. В углу мы заметили подобие очага, сложенного из выломанных из стен кирпичей, и старые, драные одеяла — не так давно здесь кто-то спал.
— О, смотри-ка окурок! — Сергей Бирюзов, присев на корточки, поднял с утоптанного пола короткий, почти истлевший остаток самокрутки. — Недавно курили! Так, а вон там что?
Взгляд наш упал на штабель ящиков, торопливо сложенных посередине пустынного помещения.
— Та-ак… Смотри-ка! Печать комиссии по изъятию ценностей! Это они! Они, точно! –радостно выпалил Сергей.
— Тише! — вдруг прошипел Пётр. — Всем молчать!
Поначалу все было тихо, и я уж подумал, что Остапенко просто приструнил Сергея, напомнив про режим тишины. Но вдруг снаружи, совсем рядом, послышался тихий, но отчетливый, какой-то вкрадчивый скрип снега под чьими-то осторожными, крадущимися шагами. Потом еще один. И еще. Кто-то приближался к пакгаузу. Мы замерли, превратившись в слух.
— Идут, гады, — едва слышно прошептал Петр, крепко сжимая в руке черный маузер. — Приготовиться! Без команды не стрелять!
Дверь пакгауза, старая, рассохшаяся, со скрипом, от которого у меня мурашки побежали по спине, приоткрылась, и в образовавшуюся узкую щель просунулась чья-то голова в большой, лохматой папахе. Неизвестный внимательно огляделся по сторонам и, видимо, не заметив ничего подозрительного в густом мраке пакгауза, удовлетворенно хмыкнул и шагнул внутрь. За ним, так же осторожно, вошли еще двое. Все трое были высокими, крепкими, одетыми в полушубки и валенки. Похоже, все они были вооружены — кто обрезом, кто «шпалером».
— Ну что, Михась, тут схороним эти цацки, чи, може, в другое место, понадежнее, потянем? — глухим, простуженным басом обратился один из них, тот, что был в папахе и, видимо, главарь, к подельнику. — А то Филин, падла, больно уж цену за них сбивает, говорит, рискованно сейчас с этим… церковным добром… связываться. Вся милиция на ушах стоит, ищут.
— Да тут и оставим пока, атаман, — утвердительно согласился другой, пониже ростом, но пошире в плечах, с грубым, обветренным лицом. — Место глухое, надежное, никто сюда не сунется. Переждем немного, пока вся эта шумиха вокруг поезда уляжется, а там видно будет. Может, и покупатель посговорчивее найдется. А Филин — жмот первостатейный. На что нам он? Мы столько взяли, что на всю жизнь хватит! Теперь главное, чтобы кипеш улегся.
— Да пускай тут все пока полежит, — поддакнул третий. — Кто ж сюда сунется, в такую-то богом забытую дыру? — самонадеянно усмехнулся он, самый молодой и вертлявый из троицы. — Тут только крысы серые да мы, люди вольные, гуляем. Да и то по ночам.
Похоже, они были так уверены в своей полной безнаказанности, в том, что это место — их надежное убежище, что даже не потрудились хотя бы осмотреться повнимательнее. Это их и сгубило.
— Руки вверх! Вы окружены! Бросай оружие, а то стрелять будем без предупреждения! — громко, властным металлическим голосом крикнул Петр Остапенко, выскакивая из своего укрытия за грудой ящиков.
Бандиты от такой неожиданности замерли на мгновение, как громом пораженные, а потом, опомнившись, попытались оказать сопротивление. Тот, что был в папахе, их атаман, первым понял, что произошло. Он с быстротой молнии выхватил из-за пояса обрез и, не целясь, выстрелил в нашу сторону. Бухнуло, как из мортиры! Яркая, с россыпью искр вспышка выстрела на мгновение ослепила меня. Пуля с визгом просвистела у самого уха, обдав лицо горячим, едким запахом пороха.
— Шабаш! Тикаем! — раздался истошный вопль молодого бандита. — Рвем когти! — продолжал кричать он, бросаясь к выходу.
В следующее мгновение началась настоящая перестрелка. В тесном, темном, замкнутом пространстве пакгауза оглушительно грохотали выстрелы, от которых закладывало уши, летели во все стороны огненные искры, пахло острым, удушливым пороховым дымом. Я тоже несколько раз выстрелил из своего верного нагана, целясь в мелькающие в полумраке темные фигуры. Один из бандитов, тот самый атаман в папахе, который стрелял из обреза, дико вскрикнул, выронил оружие и, схватившись за живот, тяжело рухнул на грязный, утоптанный пол, сраженный чьей-то пулей. Двое других, видя, что дело плохо и, что их главарь убит, с отчаянными криками попытались прорваться к выходу, отстреливаясь на ходу.
— Держи их! Не упусти гадов! — кричал кто-то из комсомольцев, бросаясь им наперерез.
Завязалась короткая, яростная, беспощадная рукопашная схватка. Бирюзов, молодой, горячий, самый отчаянный из комсомольцев, с криком бросился на одного из бандитов, пытаясь вырвать из рук финку. Тот, извернувшись, как змея, ударил его ножом в бок. Бирюзов вскрикнул от острой боли, но не отступил, вцепившись в бандита мертвой хваткой. Подоспевшие на помощь товарищи скрутили бандита, вырвав у него нож. Третьему бандиту, самому молодому и проворному, все же удалось вырваться из пакгауза, но на улице его уже ждали наши ребята из группы оцепления. После недолгой погони и его поймали.
Все было кончено
