Казачонок 1860. Том 1 - Петр Алмазный

— Мне вот нужна черепица, Елисей, да трубы печные и для воды. Знаешь, кто торгует? Аль в мастерскую направишь — глядишь, там и подешевле выйдет.

— Да как не знать. Тебе к Андрею Сазоновскому надо идти, недалече будет.

И Елисей объяснил, как найти мастерскую, где можно купить черепицу или заказать, если готовой не окажется.

Пожал ему руку — и пошел обратно к постоялому двору по знакомой дороге. По пути купил у старика-армянина кусок сладкой пахлавы — редкая роскошь, но захотелось порадовать себя за удачный день.

«Еще с прошлой жизни эти восточные сладости обожал, особенно свежие. А самый любимый десерт был — слегка подогретая пахлава и шарик пломбира. Берешь эту пахлаву, разрезаешь пополам и, как масло, намазываешь пломбир ножом. И все это с горячим чаем. М-м-м. Вкуснятина…» — вспомнилось мне, и сразу заурчало в животе.

— Гриша, обед готов, милости прошу! — крикнул хозяин, увидев, как я подхожу.

— Сейчас, Степан Михалыч! — откликнулся я.

В горнице пахло едой. Хозяин поставил на стол дымящуюся миску.

— Вот, Григорий, борщец горячий, со свининкой да сметанкой. Угощайся!

Суп вышел наваристый, густой — аж ложка стояла. Я принялся за еду, с аппетитом хлебая горячий борщ.

Пока ел, достал пахлаву и протянул Степану Михалычу:

— Угощайся, Степан Михалыч. Сладость восточная.

— О, спасибо, родимый! — обрадовался хозяин. — Давно я такой не пробовал.

Он отломил кусочек, с наслаждением прожевал и запил глотком чая.

— Эх, хорошо-то, как… Мне, бывало, в походах подобное доводилось есть. В Персии, кажись. А теперь что-то все жмусь да не беру, хотя видал — продают басурмане.

— Вы в походах бывали? — спросил я, припоминая, что он действительно немного прихрамывал.

— Бывал, куда деваться, — вздохнул Степан Михалыч. — В Кавказской воевал, под началом генерала Ермолова еще. Да вот пуля в колено угодила. Кость задело. Отлежался, конечно, а списали подчистую.

Он махнул рукой.

— Теперь вот постоялым двором обзавелся. Уж давно на коня не садился. Нога не даст управляться, хоть и хочется — спасу нет.

Мы помолчали. Я доел борщ, выпил кружку чаю с пахлавой, поблагодарил хозяина за хлеб-соль и поднялся к себе в клеть переодеваться.

Снял старую, пропыленную рубаху и потертые шаровары. Новые штаны оказались впору — широкие в бедрах, не жали. Бешмет сел хорошо, не стеснял движений. Натянул свежие чесанки и вбил ноги в сапоги — кожа приятно облегала ступню, подошва и правда упругая, словно из резины.

Напоследок надел черкеску, поправил ворот, пристегнул новый пояс. Водрузил на голову папаху — надеюсь, сейчас на оборванца не похожу. И с людьми уже можно говорить.

Старую одежду аккуратно сложил и убрал в свой сундук — пригодится еще.

Вышел во двор. Лошадь моя, отдохнувшая, нетерпеливо перебирала копытами. Я быстро оседлал ее, проверил подпруги и вскочил в седло.

Михалыч, увидев меня в новом наряде, только хмыкнул, подкручивая ус, и подмигнул. Я в ответ улыбнулся, тронулся по пыльной улочке в сторону мастерской Сазоновского. Пора было решать вопрос с черепицей.

Дорога к мастерской шла мимо огородов, потом вдоль речушки, где бабы полоскали белье. Воздух стоял жаркий, пахло мокрой глиной и угольным дымом.

У забора с вывеской «Гончарное дело — А. Сазоновский» я остановился, спрыгнул с лошади. Двор широкий, под навесом — стопки черепицы, ровные, как книги в шкафу. За печью гулко бухало — видать, обжиг шел.

— Мир дому! — крикнул я.

Из-за печи вышел невысокий мужик в рубахе до колен. Рукава закатаны, лицо в копоти, глаза щурятся от жара.

— Здрав будь, вьюнош! Чего надобно?

— Вы Андрей Сазоновский?

— Он самый. А ты чей будешь?

— Григорий Прохоров, из Волынской. От Елисея Коновальца. Он сказал, вы черепицу хорошую делаете.

— Ну, коли от Елисея — проходи, — мастер улыбнулся и показал на лавку под навесом. — Гляжу, парень деловой, не болтать пришел, а по делу. Что строить собрался?

— Дом восстанавливаю после набега горцев. Двухкомнатный, да еще пристройки сделали. Ну и баньку во дворе. Задумал крыть черепицей, чтобы уж наверняка. И трубы нужны — для печей и для воды. Думаю, от ручья пустить самотеком.

Я протянул ему чертеж дома и бани, а ниже — как сам понимаю — описал устройство водяных труб.

— Воду в дом? Вот так затея… Редко кто о таком думает. Ну что ж, можно и так, — он сел рядом, достал кусок угля и начал чертить на обрубке доски.

На несколько минут ушел в себя. Потом прикинул вслух:

— Слушай, счет простой. Черепица у нас листовая, с выемкой, широкая. На твой дом и баню вместе надо две с половиной тысячи штук, с запасом. По пять рублей за сотню — оптовая цена. Выходит, сто двадцать пять рублей ровно.

Он прижал уголь к доске, добавил:

— Трубы печные — по рублю тридцать за штуку. Две возьмешь — итого два рубля с копейками.

— А водопроводные? — уточнил я.

— Толстостенные, обожженные. По шесть копеек за аршин. Сколько, говоришь, надо?

— Четыреста саженей, давай с запасом.

— Это на шестьдесят шесть рублей выходит, — прикинул он. — С обжигом и погрузкой выйдет под сто восемьдесят. Половину вперед, остальное — при получении.

Я достал кошель и отсчитал девяносто рублей. Мастер, взвесив монеты на ладони, кивнул.

— К обжигу приступим завтра, к исходу недели все будет готово. Как с доставкой решишь — пришли возчика. Только не тяните, глина сохнет быстро.

— Сделаю, — пообещал я. — А где взять котел под баню да задвижки к печи?

— То к Сурену на Подгорной ступай. Армянин, мастер на чугун. Делает и котлы, и плиты, и решетки. Скажешь, что от Сазоновского — уступит пару рублей.

Я поблагодарил, пожал ему руку. Он крепко сжал мою, загрубелую от работы ладонь, посмотрел в глаза:

— Дело у тебя правильное, парень. Черепица — не солома, век простоит. Бог в помощь.

Я кивнул, взял повод и вывел коня за ворота. Вдали гремел кузнечный молот, гудел базар. Пятигорск жил своей жизнью.

А я подумал, что в кармане осталось три рубля. Что-то я разошелся с покупками. Считай, все, что было, спустил, как еще на аванс хватило. Теперь непонятно, где денег на остаток брать.

А ведь еще хотел прикупить винтовку казнозарядную — да, видать, пока не судьба. Так бы продать портсигар серебряный, хотя и этого не хватит. Он хоть и без вензелей, да один черт — такие вещи больно приметные. Есть, правда, ружья горцев, но они недорого уйдут, да и с ними можно крепко попасть.

С деньгами я опростоволосился, а заднюю давать уже как-то не хочется.