Казачонок 1860. Том 1 - Петр Алмазный

Я стал усиленно думать, перебирая в голове разные варианты, и, вспомнив, как на рынке поймали воришку, зло улыбнулся.

Вернувшись на постоялый двор, я оставил лошадь на постой и отправился на поиски укромного места. Неподалеку нашел пустырь и какой-то сарай — там и переоделся в старье: вытертая рубаха, рабочие штаны из сундука с заплатой на колене, простой кушак. Лицо специально не умывал — дорожная грязь делала меня менее приметным, даже еще немного размазал.

Шашку да ружье оставил в сундуке. Нож спрятал за пояс. Оставшуюся мелочь — по карманам, да простенький мешок за спину.

На базар вернулся уже под самый вечер. Народу было меньше, но все еще многолюдно. У первого попавшегося торговца купил жареных тыквенных семечек — хрустящих, с легкой горчинкой. Грыз их, не спеша прогуливаясь между рядами и делая вид, что присматриваюсь к товару.

На самом деле высматривал другое. В толпе всегда найдутся те, кто чужим добром промышляет.

Через полчаса заметил первого — пацан лет тринадцати, почти ровесник, юркий, с пустым взглядом. Он ловко срезал кошелек у зазевавшейся торговки и тут же растворился в толпе.

Вскоре увидел еще двоих — постарше, работали в паре. Один отвлекал, другой подсекал. Добычу при себе не держали, а сразу относили трем бугаям, стоявшим у мясного ряда. Те принимали краденое, не глядя, и складывали в обычный мешок, отходя для этого немного в сторону.

Я присел у лотка с напитками, взял кружку холодного морса и пирожок с капустой. Стоял, неспешно ел и наблюдал. Воры работали ровно, без сбоев. Мальцы сновали в толпе, а старшие принимали добычу, меняясь местами, чтобы не привлекать внимания.

Перед уходом купил за полтину отрез дешевой плотной хлопковой ткани темного цвета, почти черной.

К сумеркам воры зашевелились. Похоже, рабочий день подходил к концу, утомились грешные. Старшие, видать, перекинулись со шпаной парой слов и не спеша двинули с базарной площади. Я за ними следом, отставая на добрую сотню шагов, стараясь не выделяться.

Привели они меня к краю города, к маленькому одноэтажному дому за забором. Ворота плотно закрыты, окна глухие. Ни собак, ни признаков жизни. Идеальное место для укрытия краденого.

Я отошел на перекресток, сел на корточки у чужого плетня. Достал последний пирожок, медленно жевал, обдумывая план.

Стемнело быстро, как это летом на юге обычно бывает. Я достал купленную ткань и примерился, как обмотать ее вокруг головы, чтобы, не дай бог, никто меня не узнал. Всякое тут на такой малине приключиться может.

Подошел к забору, отыскал слабое место — одна доска подгнила и отходила от столба. Аккуратно отодвинул ее, протиснулся в щель и оказался во дворе. Все-таки есть некоторые преимущества у подросткового тела, прежний я бы никак не пролез.

Из окна сквозь закрытые ставни пробивался слабый свет. Краем глаза я увидел одного из знакомцев с базара — он сидел за столом, клевал носом. Видать, сейчас на стреме.

Дверь в дом была прикрыта. Изнутри доносился ровный храп. Я поддел лезвием ножа щеколду — та отъехала беззвучно.

«Беспечные варнаки. Интересно, что с ними такое произошло, что они вовсе ничего не опасаются», — мелькнуло в голове.

Толкнул дверь плечом — она подалась, пропустив меня в сени.

В первой комнате, за столом, подперев голову рукой, дремал один из бугаев. На столе рядом с его локтем лежала дубина, чуть поодаль — какой-то пистоль. Из-за перегородки доносилось мерное дыхание еще двоих — видно, спали крепко.

Я скользнул вдоль стены, избегая скрипучих половиц. Остановился у спящего. Левой рукой резко зажал ему рот, запрокинув голову. Правой — короткий, точный удар узким клинком под основание черепа, в место соединения с позвоночником.

Тело дрогнуло, выдав хриплый выдох, и обмякло. Я усадил его обратно, привалив к столешнице, будто он так и уснул. Кровь почти не пошла — удар был рассчитан так, чтобы перебить нерв и не задеть артерии. Навык еще из прошлой жизни. И сейчас память мне помогла.

Быстро осмотрел комнату. Кроме стола и лавок — сундук в углу, пара ящиков под окном.

В соседней комнате на кровати, судя по дыханию, спали мужчина и женщина. Мужик — видать, самый главный в этой банде, на базаре его сегодня не видел. Возможно, это тот самый Иван, или как там у них называется местный авторитет. Баба лежала к стене спиной.

Я собирался просто оглушить их, чтобы потом допросить главаря о тайниках и ухоронках. Бесшумно подобрался к кровати, уже занес руку с ножом, чтобы ударить рукоятью по виску…

И тут почувствовал, как нога задевает тонкую, словно струна, волосяную нитку, натянутую между ножкой кровати и гвоздем в полу.

Твою ж мать!

Глава 12

Готов к труду и обороне

Наш обоз из четырех крепких, до отказа нагруженных возов двигался в сторону Волынской. Оставался примерно один световой день пути.

Ночь на стоянке прошла спокойно, без приключений. В последнее время они, кажется, ходят за мной по пятам, норовя ухватить в любой момент. Как тогда, на бандитской малине. В голову сами собой полезли воспоминания недельной давности — из Пятигорска.

* * *

Когда я задел эту чертову нитку из конского волоса, над кроватью коротко звякнуло. Видать, висела примитивная «сигналка» — ложка по стеклянной бутылке или что-то в этом роде. Мне тогда было не до разглядываний. Я дернулся, но поздно.

Мужик на кровати резко подскочил. В руке у него был револьвер, ствол смотрел мне прямо в лицо.

Я сглотнул, понимая: вот и приплыли — сейчас мозги Гришки, он же Лешка Прохоров, разлетятся по стене.

Но выстрела не последовало.

— Ты еще кто? — сипло спросил он.

Хотелось сказать: «Дед Мороз, твою мать», но в таком положении было не до шуток. Я брякнул первое, что пришло в голову:

— Сантехник Коля.

— Какой, нахрен, техник Коля⁈ — взвыл мужик. — Я тебя щас, мразь…

От его рыка вскочила женщина, лежавшая рядом. Она метнулась и сбила ему линию огня. В этот миг я рванул вперед. Левой рукой, огибая женщину, дотронулся до ствола револьвера. Оружие исчезло в моем сундуке.

— Что за нахер⁈ — заорал Иван.

Тем временем у меня в руке уже был мой шестизарядный Лефоше. Женщина завизжала.

— Вась, Васенька, кто это⁈ — залепетала она, поворачиваясь ко мне спиной.

Я коротко ударил ее рукоятью по затылку. Она осела на кровать без