Вершина Мира - Андрей Алексеевич Панченко
— Ничего секретного, или того что они сами не знают, мы им не сможем рассказать — Отмахнулся от меня Арсений — Они давно уже занимаются разведкой в Тибете. У них там целая разведсеть действует. Пандиты. Это в основном индусы и непальцы, которые путешествуют по Великому шелковому пути под видом буддистских паломников или торговцев. Их обучают в Управлении Великой тригонометрической съемки Индии приемам тайной сьемки местности. С виду обычный паломник, а на самом деле шпион. Пройденное расстояния они измеряют шагами и регистрируют с помощью четок. В молитвенных барабанах вместо свитков с молитвами они прячут рулоны бумаги для ведения дневниковых записей и компасы, а термометры для измерения температуры кипения воды (для определения высоты) они прячут в верхней части своих посохов. Ртуть для установки искусственного горизонта при снятии показаний секстана пандиты прячут в раковинах каури, и при работе с секстаном наливают её в молитвенный шар паломника. Сами секстаны, теодолиты и другие инструменты прячут в ящиках с двойным дном. Мы парочку таких ловили в Туркестане. Да чего там говорить, я сам их приемами пользовался, когда мы по Тибету шли. Так что смело рассказывай о том, что тебя спросят, конечно кроме того, что ты в Генштабе работаешь.
— Тфу на вас! — Я отвернулся от Фомина — Одни шпионы вокруг, и все вокруг этого гребанного Тибета трутся. Медом вам там что ли намазано?
Через двадцать минут, когда мы уже умылись, побрились и переоделись в чистое, нам подали скромный обед — рис, кусочек тушёного мяса и чашка горячего чая. Когда мы закончили есть, секретарь ушёл известить об этом Уоддела. Мы остались ждать. Наше будущее теперь зависело от воли рана и от того, захочет ли нам помочь человек, у которого нет полномочий казнить, но которые позволяют ему решать судьбы людей между Индией и Тибетом.
Вскоре за нами пришли. Молодой секретарь Уоддела почтительно пригласил нас следовать за ним. Мы вышли во двор миссии, где уже ожидала процессия слуг с паланкинами. На улицах Катманду стоял привычный шум: торговцы выкрикивали цены, дети носились меж лавок, а в воздухе висел запах пряностей и дыма. Но стоило каравану англичан показаться на улице, толпа расступалась, почтительно склоняясь — не перед нами, а перед властью, которую олицетворяла миссия.
Дорога к дворцу шла через узкие улочки и широкие площади, где стояли храмы с резными крышами, их красные флаги трепетали на ветру. На высоких балконах любопытные женщины в ярких сари бросали на нас взгляды, одни с интересом, другие — с откровенным недовольством. Для непальцев мы были чужаками, а чужаков здесь не любили.
Наконец впереди показался дворец Хануман Дхока — белое здание с мощными воротами и башнями, украшенными золотом и резьбой. У ворот стояли стражи в национальной форме: белые чалмы, длинные куртки, винтовки с примкнутыми штыками. Перед ними возвышались два каменных льва, и, казалось, они глядели прямо нам в глаза.
Мы спешились. Секретарь жестом показал, что дальше идти придётся пешком. Нас провели в прохладный вестибюль, где на полу лежали толстые ковры, а со стен свисали полотнища с символами Раны. Внутри было тихо, только где-то далеко глухо били барабаны — как будто сама атмосфера внушала благоговение и страх.
В зале приёма уже собрались придворные. Они стояли по обе стороны длинного ковра, ведущего к возвышению, на котором сидел сам Рана, Бир Шамшер Джанг Бахадур. Величественный мужчина лет пятидесяти, с суровыми чертами лица и холодным взглядом. На нём был расшитый золотом мундир европейского образца, через плечо — алый шарф, а в руке — меч с изогнутым клинком. Его глаза сразу остановились на нас, и я почувствовал, как внутри всё похолодело.
Рядом с Раной сидели несколько советников в традиционных тюрбанах и двое англичан в белых мундирах. Уоддел почтительно склонился в поклоне и заговорил на непальском. Его речь тянулась долго, мы же стояли неподвижно, стараясь держать себя с достоинством.
Наконец Рана поднял руку, и в зале наступила тишина. Его голос был глубоким, гулким, словно отдавался эхом от стен. Говорил он на английском языке и довольно чисто:
— Я слышал о вас Волков. Вы покорили Северный и Южный полюс, но при этом в последней экспедиции не смогли спасти наследника и брата вашего императора. Неужели полюс стоил дороже, чем их жизни?
Вопрос прозвучал неожиданно. Я ожидал чего угодно, но не новых обвинений в свой адрес в гибели членов царской семьи.
— Идти в этот поход был их выбор, Ваше Высочество — Ответил я. Как обращается к ране нас научил секретарь Уоддела. Рана не король, а только премьер-министр, хотя вся власть в стране сосредоточена в его руках — Кто я такой, чтобы перечить их воли? Они погибли вдали от меня, помочь им я ничем не мог, хотя если бы это было в моих силах, то несомненно сделал бы это, даже если бы это стоило мне жизни. Моей вины в их гибели нет.
Рана поднял вверх подбородок. Я так и не понял, доволен он моим ответом или нет. На его лице не было никаких эмоций.
— Зачем вы сюда пришли? — наконец продолжил рана.
Все взгляды устремились на меня. Я понял, что теперь нужно до конца играть ту роль, которую сам же себе придумал: безумного первооткрывателя, охотника за вершинами.
— Мы пришли ради горы, — твёрдо произнёс я, склонив голову. — Самой высокой в мире. Мы хотим подняться на неё и прославить Непал, чья земля хранит эту вершину. Об этом восхождении, если оно пройдёт удачно, узнают во всём мире.
В зале послышался лёгкий ропот. Советники переглядывались. Англичане смотрели с интересом, но без удивления — они знали, о чём пойдёт речь.
Рана долго молчал. Потом резко ударил
