Княжна Разумовская. Спасти Императора - Виктория Богачева

Георгий был все еще в сознании, когда мы вернулись, и Михаил вместе с извозчиком кое-как переложили его на кожух кучера и подняли с двух сторон, и понесли к экипажу, пока я семенила рядом и изо всех сил надавливала на влажный, вязко хлюпавший сюртук, который не позволял князю истечь кровью еще сильнее.

В воздухе стоял отвратительный металлический вкус, который, казалось, въелся мне в губы и рот, и я никак не могла его проглотить, сколько бы ни пыталась.

Поездка по неровной дороге, полной ям и ухабов, была ужасной.

Больше всего на свете я боялась, что князь, которого устроили головой на моих коленях, умрет прямо в экипаже, и мы совсем немного не успеем его довезти.

Он лежал бледный, но в сознании. Ничего не говорил и не жаловался, но порой, на особенно глубоких ухабах, из его бледных до синевы губ невольно вырывался грудной стон, и, видит Бог, лучше бы он сквернословил как сапожник... Потому что его стоны пугали меня гораздо сильнее самой отборной ругани.

— Куда мы едем? — я посмотрела на Михаила, сидевшего напротив.

Он был бледен практически точно так же, как князь.

— К Кондрату Тимофеевичу, — отрывисто бросил граф. — Он знает... знает про дуэль. Он нас ждет.

— Прекрасно, — бросила я, хотя ничего прекрасного не было. На моих коленях лежал умирающий человек. И я вся была в его крови: ладони, одежда, даже лицо.

Я склонила голову и встретилась с Георгием взглядом. Его глаза сейчас выделялись двумя яркими, живыми пятнами на мертвенно-белом лице. Я еще сильнее надавила на сюртук, и он поморщился.

— Потерпите, князь, — попросила я жалобно. — Совсем немного осталось, потерпите.

— Хорошо, Варвара, — простонал он и назвал меня по имени, презрев всякий этикет, — я потерплю.

Его рука на мгновение нашла мою ладонь, лежавшую у него на боку, и он накрыл ее, чуть сжал, и с шумным стоном закрыл глаза. Рука тотчас безвольно повисла над полом, а голова едва не съехала с моих коленей: я едва успела подхватить.

Князь потерял сознание.

— Да быстрее же! — в слезах воскликнула я и принялась похлопывать жениха по щекам. — Вам нельзя терять сознание, слышите, нельзя! Очнитесь, немедленно очнитесь, князь! Георгий Александрович, вы слышите меня?! Вам еще под венец меня вести — тихую и покорную, так вы сказали, помните?!

Мои возгласы переросли в истеричные всхлипы. Я не заметила, когда начала плакать и когда сорвался голос, и я уже не могла больше говорить, потому что изнутри меня душили рыдания.

К тому моменту мы как раз приехали. Михаил выпрыгнул из экипажа прямо на ходу, и когда мы остановились, то на улице нас уже встречал сам граф и двое мужчин с носилками. Они вытащили князя Хованского и с трудом заставили меня разжать руку и прекратить надавливать на сюртук.

Кажется, мы оказались в еще одном доходном доме, на подобии того, в котором жил Михаил. Я не помнила, как мы поднялись по лестнице и как вошли в квартиру доктора. Помню лишь, как он закрыл двери прямо перед моим лицом, и вместе с графом мы остались в комнате, похожей на приемную.

Со стаканами воды и кувшином для умывания к нам вышла, кажется, пожилая сестра милосердия. Или монахиня. Я не знала и не хотела вникать.

Ничего не оставалось, кроме как ждать, а это всегда было хуже всего.

— Поезжайте домой, княжна. Я дам вам знать, как что-то прояснится... — рискнул предложить мне Михаил, но осекся под моим суровым взглядом.

— Нет, я не сойду с этого места, пока своими ушами не услышу, что с князем все в порядке.

— А вы изменились, Варвара Алексеевна, — сказал он вдруг.

Я лишь вздохнула.

Да. Надо полагать, изменилась.

Но теперь, когда я частично рассказала Георгию, что произошло той ночью, и его друг это слышал, у меня появилось правдивое и логичное объяснение переменам во мне.

— После того, что сделал мой брат... После того разговора, который я подслушала в нашей гостиной... Я очень многое осознала, — сказала я, без страха встретив пристальный взгляд графа Каховского.

Он прикрыл на мгновение глаза.

— Я рад, что вы поехали с нами. Рад, что Георгий не сумел вас отговорить. Боюсь представить, что было бы, окажись я там один... Никогда бы мы не смогли привезти его так быстро сюда. Он обязан вам жизнью.

Я быстро покачала головой и вскинула ладонь, призвав его замолчать. Никогда я не была суеверна, но в тот момент мне отчаянно не хотелось гневить судьбу и загадывать наперед.

— Не нужно, прошу... Сейчас самое важное, чтобы князь благополучно перенес все вмешательства и очнулся. Все остальное... так, пустое.

Михаил покладисто кивнул, не став спорить.

Раздавшийся из-за закрытых дверей стон заставил меня подпрыгнуть на месте и едва не кинуться к ним, но граф в последний момент успел схватить меня за руку и удержать на месте.

— Вы ничем не можете ему помочь, — сказал он и поспешно одернул запястье.

— Идемте, милая, — из-за ширмы вдруг вышла та пожилая сестра милосердия. Она приблизилась и накрыла теплыми ладонями мои плечи. — Идемте, немного приведем вас в порядок. Смоем грязь, кровь...

Ее монотонный голос действовал удивительно успокаивающе, и я позволила себя увести. Я была не железной, и силы были на исходе. Даже волноваться и плакать уже толком не могла.

Не знаю, сколько времени мы провели в том помещении, но в конце концов доктор, Кондрат Тимофеевич, вышел к нам из-за закрытых дверей.

В тот самый момент из холла раздались мужские голоса, и вскоре трое офицеров в синих мундирах Третьего отделения ворвались внутрь.

— Московский генерал-губернатор похищен! — выпалил один из них прежде, чем кто-либо из нас смог произнести слово.

Глава 23

— Его сиятельство князь Хованский благополучно перенес операцию. Я извлек пулю, — в звенящей тишине сказал доктор.

Я застонала и спрятала лицо в ладонях. В тот момент я особенно остро жалела, что не обладаю способностью падать в обмороки по желанию. Она бы мне пригодилась.

— Варвара Алексеевна Разумовская? — один из трех офицеров, тот, кто заговорил, выступил вперед и посмотрел на меня.

Его взгляд мне не понравился. Очень сильно не понравился.

— Да, это я, — убитым голосом отозвалась я. — Мой отец похищен...

— Нет, нет, — он