Барон фон дер Зайцев - Андрей Готлибович Шопперт
— Дай мне палку! — потребовала Герда.
Ну, а чего, разделение труда. Он сыпет золу, Герда мешает, а пацаны собирают в лесу упавшие веточки и шишки и поддерживают костёр в надлежащем тонусе. Когда зола кончилась, и ставшая густой и серой вода забулькала, Иоганн вылил туда масло.
— Мешай, не ленись, — рыжая видимо устала уже и еле шевелила палкой, — Или мне дай.
— Нет! — встрепенувшись девочка закрутила своим орудием в ускоренном режиме. Капли получившегося раствора стали разлетаться и одна попала на руку самой Герде. Та взвизгнула и бросила палку.
— В воду срочно! — схватил её барончик и потащил к притоку Аа. Промыли, но волдырь образовался уже.
— Жжет, — стала дуть на руку рыжая бестия.
— Ещё бы — горячая щелочь. Все правила Техники безопасности нарушили. А если бы в глаз? Осталась бы без глаза.
Приложив подорожник, вернулись к костру. Процесс уже завершился. Сверху плавал бесформенный комок мыла. Иоганн подхватил его приготовленной заранее деревянной поварёшкой и бумкнул в сколоченную Игнациусом их обрезков досок деревянную формочку.
— Остынет и получится кусок мыла.
— А сколько он будет стоить? — пацан, что постарше — Емеля, осторожно потыкал в густую субстанцию веточкой.
Где-то читал Иван Фёдорович, что когда через век примерно мыло появится в Англии, то будет стоить три — четыре пенса за кусок. То есть, три — четыре куска — шиллинг. Шиллинг — это восемь — девять грамм серебра. Но это в Англии, здесь шиллинг весит чуть больше грамма. Пусть даже два. Получается, что… Эх, калькулятора нет.
— Около двух шиллингов… Наверное.
— Два шиллинга вот за это? — Герда забыла про руку, да и оба пацана склонились над формочкой. Для них просто огромные деньги. Емеля даже прутик отдёрнул, ещё поцарапает.
— Нужно сделать несколько кусков и попробовать продать в Риге. Сейчас мыло только жидкое продают и им мыться невозможно, сильно кусачее.
Иоганн уже испробовал. У мачехи был кувшин с жидким поташным мылом. Парень себе на ладошку налил и пока дошёл до рукомойника нового у него ладонь жечь начало, а потом красное пятно осталось. Да и сейчас ещё не прошло, хоть это было три дня назад. Настоящий химический ожог, как сейчас Герда заработала. Таким мылом можно только одежду стирать или по чуть-чуть добавлять в ванну.
— Вы никому не говорите. Пусть нашей тайной будет. А то все захотят мыло делать и останемся без денег. Могила!
— Могила, — сипящим щепотям выдали пацаны и пацанка.
(Лучшим мылом считалось кастильское. Оно продавалось в брикетах и стоило 4 пенса за брусок. Более дешевое — местного английского производство. Оно было белым, серым и черным, использовалось как наше хозяйственное, но было при этом жидким. Да, в Средние века было привычное нам жидкое мыло. Вот только мыть руки таким мылом было нельзя. Они быстро покрывались волдырями, и кожа трескалась. Бочка такого мыла в 13 веке стоила 13 шиллингов 4 пенса).
Событие сорок первое
Обидно, наверное. Да и неожиданно. Хотя. Нет, всё равно обидно. Ещё и двух недель не прошло с того момента, как им сообщили о гибели отца и мужа, соответственно фрайфрау Марии, а Иоганн уже застукал её обжимающуюся с Киселём. Точнее, это он её лапал за титьки, но ведь мачеха не сильно трепыхалась. Маммолог, блин, нашёлся. Мастопатолог.
Иоганн решил ещё раз в сундук к батяньке в его спальне заглянуть. Он в первый раз, когда деньги искал, не додумался до простой вещи, проверить, а нет ли в сундуке двойного дна или стенки там. Смотрелась эта мебель солидно. Эдак более полутора метров в длину, метр в ширину и метр примерно в высоту. Крышка была не покатой, как обычно сундуки изображают, а плоской. Иоганн вполне бы на таком и спать мог. Уместился бы. Утречком, умывшись и поменяв паклю в носу, барончик поднялся на третий этаж донжона. Никого там быть не должно. Через десять минут примерно Лукерья должна завтрак подать, и по заведённому обычаю, все заранее приходили в столовую и там беседы беседовали. Отца не стало, но привычка осталась. По крайней мере, обе Марии спускались в обеденный зал как обычно — заранее.
Поднимается, значит, пацан на третий этаж, а там из кабинета отца какие-то звуки непонятные слышатся. Дверей на третьем этаже нет, просто проёмы в стенах. Иоганн добрался по площадке, идущей к бойницам, до кабинета барона Зайцева и один глаз подглядывать сунул. А там Кисель напал на мачеху сзади и обеими загребущими руками её за грудь лапает. А баронесса стоит, запрокинув голову к сводчатому потолку, и задом ворочает, якобы освобождаясь от приставаний. А на самом деле? Не кричит, не зовёт на помощь, даже у своей тёзки девы Марии не просит помощи.
Бардак.
Пришлось ретироваться, не обследовав сундук. На завтраке мачеха, как ни в чём не бывало, расспрашивала управляющего о видах на урожай. Озимых, как объяснил Отто было посеяно не очень много, половина от обычного. Вышел указ ландмейстера четверть земли оставлять под пар. Хольте ругался. А Кисель сообщил дамам, что и менно из-за этого указа и введения трёхполья и начались волнения в Жемайтии, которые и переросли в восстание и теперь войну. Иоганн слушал, не закрывая рот от удивления, оказывается, столько бед на его голову свалилось из-за того, что немцы решили ввести более прогрессивную модель земледелия. Ни о чём подобном он в будущем не слышал. Интересно, а кто до этого додумался? Может какой другой попаданец изгаляется? Так-то при современном способе обработки земли переход на трёхполье и выделение части земли под пар вывод далеко не очевидный.
— А что с урожаем? — немного не доходящим до хозяйского тона поинтересовался Юрген фон Кессельхут.
Рядом с Иоганном сидел Мартин фон Бок — учитель Иоганна, он удержал за руку Отто и поведал окружающим, что обошёл все поля и сделал вывод, что урожай яровых намного меньше будет, чем у них в Эрфурте, в Тюрингии.
Отто Хольте скрипнул зубами и пробурчал, что-то невнятное под нос себе.
— Это же южнее гораздо. Конечно, там лучше урожаи, — решил поддержать своих Иоганн, — но
