Диверсант. Назад в СССР - Андрей Гросс

— Так они потому и секретные, что их показывать нельзя! Подписка о неразглашении даётся, — сказал я, всем видом показывая что не имею желания продолжать с ним разговор.

— Да ладно, небоись десантура! Тут все свои, и никто ничего никому не расскажет. Пошли на татами, покажешь, чему вас учили.

— Слушай, братан, я устал с дороги, не до спаррингов мне сейчас.

— Да ты, наверное, где-то на пищеблоке просидел, а потом наколками обкололся или вообще в стройбате служил! — заржал как конь парень, а его дружки в кимоно, которые стояли возле татами, подхватили его смех и тоже начали гоготать.

— А ты сам-то служил? — сказал я этому хамоватому парню.

— Да делать мне больше нехуй, — сказал надменно парень. — Я предпочитаю карате заниматься! Уже десять лет занимаюсь, а траву красить и дачи генералам строить я не собираюсь.

— Ну вот и ладно… — сказал я, повернулся и хотел уйти, но вдруг заметил краем глаза, что парень резко двинулся в мою сторону, намеревался сбить меня с ног подсечкой. Я еле успел среагировать и увернуться. Это меня уже не на шутку разозлило, вообще-то пол возле вокруг бассейна был покрыт плиткой, и если бы ему удалось неожиданно сбить меня с ног, то я бы, возможно, получил перелом или вообще заработал сотрясение мозга.

— Ты что делаешь, парнишка?

— Ну ты же не хочешь пойти на татами? — сказал он и показал рукой в сторону бойцовского ринга.— Так что выбирай: либо здесь, либо там! —

Я посмотрел в ту сторону, где возле татами стояли его друзья-каратисты, и смеялись. Я понял, что они от меня просто так не отстанут.

— Да и хрен с тобой! — сказал я и пошел в сторону этой компании, а сам думал: 'А если этот парень сейчас получит от меня по башке, интересно, он вообще умеет проигрывать? И в случае моей победы все его друзья кинутся на меня толпой, и мне придет пиздец, притом полный. Но выбора у меня уже не было. Я был одет только в плавки, и в таком виде пошёл в сторону татами.

Зайдя на место, оборудованное для спаррингов, я обернулся к нему.

— Вот это другое дело, — оживился парнишка в кимоно. Вокруг нас собралось уже человек пятнадцать его друзей. Если они, конечно, все решат на меня напасть, то дела мои будут плохи. Парень без предупреждения решил пробить мне маваши в голову. Я увернулся. Он ещё нанёс несколько ударов, от которых я успел увернуться, надо признать, ногами он махал довольно умело. У меня аж ветер в ушах свистел. Когда он решил провести удар мне прямой удар ногой в корпус, то я увернулся, пропустив его ногу справа от себя. Быстро сделал шаг вперед и схватил его за ногу, которой он пытался меня ударить, и поднял её вверх, ударив его с подсечкой по ноге, на которой он стоял. Ноги парня взлетели вверх, и он упал на лопатки, сильно ударившись спиной и шеей о татами. По рядам его друзей-каратистов прокатились удивленные возгласы. Было видно, что парень немного опешил от удара затылком об татами с высоты своего роста, но где-то через полминуты он уже пришел в себя.

— Тоже мне приёмчики, — зло сказал парень, глядя на меня с пола. Он вскочил на ноги одним прыжком и резко кинулся на меня, стараясь наносить руками мне в корпус, видимо, решил, что у него больше шансов победить меня в ближнем бою, поскольку он был выше и тяжелее килограмм на пятнадцать.

Большинство приемов, которым я обучался в разведке, они не рассчитаны на то, чтобы их показывать на ринге, потому что в боевой обстановке наносятся удары в уязвимые точки противника, от которых человек умирает или теряет способность обороняться. Вот мне и приходилось сейчас выкручиваться и уворачиваться от ударов парня и ставить блоки. Это не могло продолжаться долго, парень уже пробил мне пару чувствительных ударов в корпус. Вообще, он реально был довольно сильным бойцом, вот только действовал он уж больно прямолинейно. Пёр на пролом, как бык.

Увернувшись от его удара левой рукой, я большим пальцем своей правой руки ударил его между рёбер справа в болевую точку, от такого удара все нервные окончания человека пронзает острая боль, и примерно пять секунд, и он не может двигаться. Лицо парня исказилось от боли, он остановился, и не мог пошевелиться. В рукопашной схватке несколько секунд более чем достаточно, чтобы обезвредить соперника или убить. Я сбил его с ног, подсечкой перевернул на живот и заломил ему руки за спину, придавив его коленом в спину.

— Всё, хорош, приятель, подурачились, и хватит! — сказал я, крепко держа руки ему за спиной.

— Отпусти, сука! — шипел он под моим весом, уперевшись мордой в татами. — Ты что, мусор, руки выкручивать? —

— Эй, ты что делаешь! — его друзья начали подходить ко мне. «Ну всё, вот мой пиздец и пришёл».

— Я не понял, что здесь происходит? — услышал я спокойный голос. Ребятки сразу как-то осеклись и замолчали, все обернулись, в паре метров от нас стоял Пётр Сергеевич, засунув руки в карманы халата.

— Насколько я понял, это был честный поединок, так что все успокоились и разошлись!

Спокойно скомандовал он этим парням, они расступились, боязливо глядя на Петра Сергеевича. Я встал со спины этого каратиста и отошёл в сторону. Павел Сергеевич с интересом посмотрел на меня.

— А вы, честно говоря, удивили меня, молодой человек! — сказал он мне. — Я бы хотел с вами серьезно поговорить. Но сейчас уже поздно, поэтому отдохните, а утром часиков в десять подходите сюда.

Он повернулся и пошел. Парни-каратисты, молча зыркавшие на меня недобрыми взглядами, тоже стали расходиться.

Я пошел в свой номер, расстелил кровать, лег, накрылся одеялом и уснул. В мою голову, конечно, закрадывалась мысль, что тот парень, которого я отлупил на ринге, и таким образом, получается, унизил его перед товарищами, вполне может прийти ко мне ночью с разборками, но я заметил, что они очень сильно боятся своего хозяина Петра Сергеевича и не осмелятся наехать на меня, раз он им это запретил. Куда я попал, черт побери? Зачем я, блять, вообще во всё это влез, даже полковник Зверев не представлял всех масштабов происходящего. Хотя, помнится, он говорил,